Лунная заводь

— Зависит от обстоятельств. Если я тебя не впущу, ты будешь бушевать и взорвешь мой дом?

Она и понятия не имела.

— Я скорее пинком распахну дверь и разорву всех внутри на куски, как волк.

— Тогда я лучше впущу тебя, — сказала она. — Я не хочу, чтобы меня разорвали на куски. Это вино для меня?

— Да.

Уильям пересек комнату и протянул ей толстую бутылку. Свет лампы падал на вино внутри, и оно сверкало глубоким изумрудно-зеленым светом.

— Зеленая ягода. — Сериза проверила этикетку. — Да еще же мой любимый год. Откуда узнал?

Он решил не лгать.

— Мне дал его Кальдар.

Она улыбнулась, и ему пришлось сдерживаться, чтобы не поцеловать ее.

— Мой кузен так старается. Это не его вина… он уже много лет пытается выдать меня замуж.

— Зачем?

— Это его работа. Он устраивает браки для семьи: торгуется за приданое, готовится к свадьбам и тому подобное. — Сериза посмотрела на цветы в его руке. — Они тоже от Кальдара?

— Нет. Я сам собрал.

Ее глаза засияли.

— Для меня?

— Для тебя. — Он предложил ей цветы.

Сериза потянулась за ними. Он поймал ее руку. Все его тело напряглось, будто он очнулся от глубокого сна, потому что кто-то выстрелил ему в голову. Хочу.

Она взяла цветы и вдохнула аромат.

— Спасибо.

— Обращайся.

Он смотрел, как она аккуратно раскладывает их на коленях. Она взяла три цветка, добавила четвертый и обернула его стебель вокруг первых трех.

— Не нальешь ли нам вина?

Ага, потому что вино — это именно то, что ему сейчас было нужно. Уильям открыл бутылку и налил мерцающую зелень в два бокала. Пахло довольно приятно. Он сделал глоток. Мило, немного сладко, но приятно. Не так хорошо, как она могла бы быть на вкус, но сейчас он должен был довольствоваться вином.

— Хорошее.

— Оно домашнее. — Сериза продолжала переплетать цветы. — Это семейная традиция. Каждую осень мы ходим к рыбацкому дереву собирать ягоды, а потом готовим вино.

Она потягивала вино, он — свое, и некоторое время они молча сидели рядом. Ему хотелось протянуть руку и дотронуться до нее. Она заставляла его чувствовать себя ребенком, которого заставляют сидеть на руках. Уильям отпил еще вина, чувствуя, как по телу разливается тепло. Может, ему стоит просто схватить ее? Если он это сделает, она тут же попытается отрубить ему голову. Его красивая, жестокая девушка.

— Почему ты улыбаешься? — спросила она.

— Потому что мне пришла в голову одна забавная мысль.

Сериза вплела последний цветок в свою косичку из цветов, которая теперь стала похожа на большой венок. Она скрепила его и надела на голову.

О, да. Он будет приносить ей цветы, вино и все, что она захочет, пока она не полюбит его настолько, чтобы остаться с ним.

— Это твоя комната? — спросил Уильям, чтобы что-то сказать.

— Да. Здесь я прячусь, когда с кем-нибудь поссорюсь.

Он не помнил, чтобы она с кем-то ссорилась. Она недолго посидела за столом, а потом тихонько выскользнула.

— С кем ты сейчас поссорилась?

Сериза встала и подошла к стене. Он последовал за ней. На стене за стеклом висели картины. Сериза коснулась одной из рам. У пруда стояли мужчина и женщина, оба молодые, почти дети. Мужчина был Маром: худой, смуглый, загорелый. Женщина была белокурой, мягкой и стройной. Хрупкой. Если бы она принадлежала ему, подумал Уильям, он бы беспокоился о том, чтобы не сломать ее каждый раз, когда они соприкасались.

— Мои родители, — пробормотала Сериза. — Густав и Женевьева.

— Твоя мать похожа на голубокровную.

Она взглянула на него.

— Что заставляет тебя так говорить?

— Ее волосы завиты, а брови выщипаны.

Сериза тихо рассмеялась.

— Я тоже выщипываю брови. Это делает меня похожей на голубокровную?

— Твои брови выглядят естественно. Ее же выглядят странно. — Он поморщился. — Похоже, о ней очень хорошо заботятся, словно она никогда не видела солнца.

— Это их свадьба. Отцу было восемнадцать, маме — шестнадцать. Она пробыла в Трясине всего год. Вот, взгляни на эту. Эта тебе понравится больше.

Он посмотрел на следующую фотографию. На ней молодая женщина примерно того же возраста, что и Сериза, сидела на огромном мертвом аллигаторе, опершись локтем на его голову. Ее улыбка прорезала грязь, запекшуюся на ее лице.

Он кивнул.

— Эта мне нравится больше.

— Она причинила моей бабушке бесконечные страдания. Бабушке Виене и дедушке Вернарду. Дедушка шутил, что вместе они создают дабл «В». Он очень хотел назвать мою маму в той же манере, чтобы ее имя начиналось на букву «В», но бабушка ему не позволила.

Сериза протянула руку к стеклянной шкатулке размером с кулак с маленьким кристаллом на дне и нажала кнопку. Крошечная искра вспыхнула в кристалле, и над шкатулкой возник трехмерный портрет пары. Один из сувениров Зачарованного, и не дешевый, поскольку он пережил путешествие в Грань и продержался в целостности все эти годы.

Уильям внимательно посмотрел на пару. Женщина напоминала Женевьеву на свадебной фотографии. Та же хрупкость, словно она была сделана из хрупкого хрусталя. Рядом с ней на стуле сидел мужчина, откинувшись назад и выглядя неловко. Длинные тощие ноги с длинными тощими руками. Даже сидя, он выглядел очень высоким.