Лунная заводь

— Выходит, есть кое-что, над чем не властен Сияющий Бог! Да, две вещи сильней него, смелое сердце и и ненависть…

Весь дрожа и задыхаясь, Олаф с горящими глазами кинулся ко иве и схватил меня за руку.

— Это тот дьявол, который забрал мою Хельму! — услышал я его возбужденный шепот. — Это Сияющий Дьявол!

— Оба эти человека, — Лугур был вне себя от бешенства, — оба они будут танцевать с Сияющим Богом. И этот тоже, — он свирепо ткнул в меня пальцем.

— Этот человек — мой! — произнесла жрица угрожающим тоном. Она положила руку на плечо Ларри. — Он танцевать не будет. Ни он, ни его друг. А с этим, — она показала на Олафа, — я уже говорила тебе — можешь делать что пожелаешь.

— Никому из них, Йолара, — твердо сказал О'Киф, — не причинят никакого вреда. Запомни мое слово.

— Да будет так, как ты сказал, — покорно ответила жрица и добавила: Мой господин.

Я заметил, что Маракинов с каким-то странным выражением лица уставился на Ларри, словно ему в голову пришла неожиданная мысль. Лугур, дико вращая глазами, взмахнул рукой, будто собирался ударить жрицу. Пистолет Ларри, уткнувшийся в грудь карлика, мигом охладил его пыл.

— Эй, парнишка, не надо хамить даме, — сказал О'Киф по-английски.

Все еще дрожа от ярости, красный карлик повернулся, выхватил свою одежду из рук стоящего рядом жреца и, что-то злобно прошипев сквозь зубы, набросил ее на себя. "Ладала" с криками и бранью дралась с солдатами, на ярусах амфитеатра творилось настоящее столпотворение.

— Пойдем, — сказала Йолара, не отрывая от Ларри восхищенных глаз. Сердце твое и в самом деле велико, мой господин, — прошептала она голосом сладким, словно мед. — Пойдем.

— Этот человек пойдет вместе с нами, Йолара, — сказал О'Киф, показывая на Олафа.

— Бери его с собой, — сказала жрица. — Бери, но только скажи ему, чтобы он больше не смотрел на меня такими глазами, как прежде, — грозно добавила она.

Все вместе мы прошли следом за жрицей вдоль ряда лож, мимо сидевших в молчании и задумчивости белокурых господ, вид у них был недоумевающий.

Олаф молча шагал рядом со мной. Радор куда-то подевался. Спустившись по лестничному маршу, мы прошли через зал, наполненный голубоватым маревом, перебрались по мостику над бушующим потоком морской воды и остановились перед стеной, сквозь которую попали сюда. Людей в белых одеждах уже не было.

Йолара на что-то нажала рукой; проход открылся.

Все зашли в машину, жрица встала перед панелью управления, и мы помчались по слабо светящемуся коридору прямо к ее дому.

В одном я теперь уверился окончательно: с щемящей болью в сердце я знал теперь, что мне ужа больше не нужно искать Трокмартина. Там, за радужной вуалью, в логове Двеллера, и мертвые и живые одновременно, как те люди, что окутанные сияющим шлейфом проплыли мимо нас, — там теперь находились и Трокмартин со своей Эдит, и Стентон с Торой, и жена Олафа Халдриксона…

Машина остановилась, раздвинулись входные двери, и мы вышли наружу. Йолара, легко выпрыгнув из машины, сделала нам знак следовать за ней и птичкой порхнула по коридору. Остановившись перед угольно-черной ширмой, она прикоснулась к ней, и ширма исчезла, обнаружив за собой маленькую комнатушку, пронизанную насквозь голубыми лучами, словно вся она была вырезана из цельного куска огромного сапфира. Комната была совершенно пуста, если не считать, что в самом центре, на низком постаменте, стояла огромная полупрозрачная глыба горного хрусталя в форме гигантского шара. На его поверхности прослеживались смутные очертания морей и континентов, но если это и вправду было что-то вроде глобуса, то либо какого-то иного, неизвестного нам мира, либо это была наша Земля, но в очень далеком прошлом, ибо никоим образом он не походил на привычную глазу карту нашей планеты.

Взявшись за руки и прижавшись друг к другу губами, на шаре, слабо покачиваясь, стояли, устремившись телами в небо две фигуры — мужчины и женщины. На какое-то мгновение я подумал, что они живые, не заметив, что они тоже выточены из хрусталя: столь тонко искусная рука мастера поработала над ними. А перед этой святыней — ибо ничем иным, как я сразу догадался, и не могло быть это место — возвышались три остроконечных конуса: один — из чистейшего яркого огня, другой — из молочно-белой воды, а третий… третий состоял из лунного света.

Ошибиться было невозможно, но каким образом вода, пламя и свет сохраняли устойчивую остроконечную форму (ведь высота каждого из них равнялась человеческому росту) — я не мог объяснить.

Йолара трижды низко поклонилась. Потом, не удостаивая всех остальных ни словом, ни взглядом, она повернулась к О'Кифу. Ставшие бездонными голубые глаза жрицы расширились, она подошла к ирландцу вплотную и, положив ему на плечи белые руки, поглядела в глаза проникновенным взглядом.