Лунное граффити

Созвездия заводских огней блекнут. На гори­зонте встает город: серые здания, устремленные ввысь. Я люблю это место при свете дня не мень­ше, чем ночью. Люблю груды ящиков в корабель­ных доках и старые постройки. Люблю улицу Ала, где собраны всевозможные ремесла. Люблю, что среди этой неразберихи мастерская Ала и граффи­ти Тени всегда застают меня врасплох. На верши­не холма я убираю руки с тормозов и лечу вперед.

Я стремительно распыляю небо. То и дело ози­раюсь. Краска течет по стене, и все, что кроется в моей голове, перетекает из баллончика на кирпич. Смотри, Люси. Смотри, это мы с тобой, выпущен­ные на стену. Смотри, мы такие огромные, что раз­минуться невозможно, когда бы ты ни приехала.

Со ступенек мастерской босс Люси следит за моими действиями и шлет эсэмэску. То и дело оборачиваюсь, не едет ли она, но вижу пока толь­ко его.

Закончив, я отхожу подальше, оценить картину целиком, и понимаю, что это лучшая из всех мо­их стен. За спиной кто-то прихлебывает. Обора­чиваюсь, и старикан протягивает мне кофе.

— Хорошие у тебя работы, — говорит он. — Тень, правильно?

— Правильно. Вообще-то меня Эдом зовут.

— Ал.

Мы жмем друг другу руки.

— Не похоже на остальные рисунки, — кивает он на стену.

— Меняю стиль.

— Мне нравится.

— Ваши работы мне тоже нравятся. Потолоч­ные цветы. Я сначала думал, это фанфары, но Лю­си мне объяснила. Вы послали ей эсэмэску?

На долю секунды в его глазах мелькает удив­ление.

— Даже несколько. — Он снова отправляет со­общение. — Думаю, она появится с минуты на ми­нуту. Рано ты сегодня вышел на работу.

— Я еще не ложился. Вообще-то я работаю по ночам.

— А я всегда спозаранку приступаю. Стекло лучше всего делать на рассвете. В другое время су­ток таких чистых красок не бывает.

Теперь я понимаю, почему Люси так тепло го­ворит об Але. Он напоминает мне Берта. Я рас­спрашиваю про университет, о котором она рас­сказывала, признаюсь, что с чтением у меня не очень, а он в ответ говорит, что в университетах предусмотрена помощь на такие случаи.

— Можно ходатайствовать о назначении секре­таря — того, кто будет излагать твои мысли пись­менно. Ты никогда так не пробовал?

— В школе за меня обычно писал Лео, но я ушел из десятого класса. И творческого проекта у меня нет.

Ал делает глоток кофе и смотрит на стену.

— А может, и есть. Люси хорошо фотографи­рует. Одолжу вам свой фотоаппарат. Сделай сним­ки рисунков.

— И что, из этого выйдет проект?

— Наверняка сказать не могу, но у меня есть знакомая, Карен Джозефа. Надо узнать у нее.

— Миссис Джей.

— Мисс Джей вообще-то. Она преподавала изо у Люси в двенадцатом классе.

— Я ее знаю. Она просто супер.

— Да, — соглашается Ал, — она супер.

Мы глядим на спуск, откуда должна появиться Люси. Как сказал бы Берт, она «тянет кота за хвост».

Помолчав немного, я говорю:

— Я люблю Вермеера. А вы?

— Тоже, — отвечает Ал. — Был на выставке, ко­торую привозили в начале года?

— Да, ходил туда с другом, владельцем магази­на «Краски», где я работал. Теперь он умер, и ра­боту я потерял.

— А мне как раз нужен уборщик. Рекоменда­ции у тебя есть?

— Ага. Рекомендации есть.

И вот так, за пару минут, я получаю работу. Мы идем в мастерскую, он объясняет, что к чему. Я даю ему номер Валери.

— А еще вы можете спросить у миссис... то есть у мисс Джей. Она подтвердит, что я умею рабо­тать.

— Да я и не сомневаюсь.

Я брожу по мастерской, рассматривая стеклян­ные изделия. «Паруса воспоминаний», — говорю я вслух, беря со стола одну из бутылок. Блестящая работа. Воспоминания, закрепленные в умном пла­стилине. Словно все ее мысли перед тобой как на ладони. В последней бутылке — крошечная стена с рисунком Тени. Тем самым, где у меня на кир­пичах синее небо.

— Такой оттенок синего во всей округе не най­ти, — показываю я Алу. — В самую точку.

Короче, я оставляю Люси записку — и еду на­зад. Доезжаю до конца улицы и тут вижу, как она несется на всех парах в знакомом шлеме с молни­ей на боку. Стою и жду, пока она подъедет.

— Привет, — говорит она.

— Привет, — отвечаю. — А я с твоим боссом познакомился. Он работу мне предложил — уби­рать мастерскую.

Я хочу, чтоб она сразу поняла, что я не тот, что был ночью. Я еще не знаю, какой я теперь, но точ­но другой.

— Здорово, до чего же здорово, — повторяет она, снимая шлем и приматывая его к рулю.

— Что-то выражение лица у тебя на «здорово» не тянет. Выглядишь ты вот так, — показываю я.

— Серьезно? Но я правда рада за тебя, — оп­равдывается она. — Что, неужели прямо так?

— Ага.

— Наверное, будет проще, если ты снова закро­ешь мне лицо.

— Ты неисправимый романтик, как я погляжу.

Тогда она сама закрывает себе лицо рукой.

— Там, у казино, перед тем как ты уехал, я хо­тела сказать, что это важно для тебя. Это ты при­даешь значение тому, что бросил школу, потерял работу, читаешь не так, как хотел бы. Ты, но не я.

Я чувствую что-то внутри. Там больше не пусто.

— Я не пошел грабить школу.

— Знаю. Я ездила тебя спасать.

Мой взгляд прикован к веснушке на шее Люси, и у меня масса новых дорожных маршрутов.

— Как считаешь, теперь всю жизнь придется бе­гать от Малькольма? — спрашивает она.