Лунное сердце

Она заперла ее, перевернула табличку «Открыто» так, что снаружи оказалась надпись «Закрыто», и протопала к своему стулу. Там, кипя от гнева, она сидела довольно долго, прокручивая в уме всю сцену. И начала хихикать. Ну и ну! Она даже не думала, что у нее хватит духу проделать подобное. Скорей бы рассказать об этом Джеми!

Сара разжала ладонь и посмотрела на кольцо, из-за которого разгорелся сыр-бор. «Оно – мое!» – окончательно решила она. Вот одна из приятных сторон работы в «Веселых танцорах». Ее собственные комнаты были так же, как и лавка, забиты всякими приглянувшимися ей безделушками. И рисунок, и остальное содержимое мешочка будут там как раз на месте. Сара провела пальцами по рамке. Кто же все-таки художник? Она снова посмотрела на коробку.

«Доктор Элед Эванс», – пробормотала она и решила позвонить Джеми, узнать, помнит ли он, откуда взялась коробка и кто такой доктор Эванс.

Утром Джеми сказал ей, что ему нужно закончить «эту проклятую статью» для международного журнала «Дикая природа». Так что, наверное, он сейчас сидит за письменным столом в Почтовой комнате. Она сняла телефон с полки, где находились еще термос для кофе и стопка старых исторических журналов, которые она уже много лет собиралась выбросить. Поставив телефон на прилавок, Сара набрала номер и, дожидаясь, пока Джеми снимет трубку, стала складывать свои находки в мешочек.

– М-м-м? – раздался голос Джеми после седьмого гудка.

– Привет, Джеми. Закончил свою статью?

– О, привет, Сара. Почти. Трудно свести все воедино. Как, черт возьми, ты обобщишь материал о грибах?

– Их едят за обедом.

– Заб-бавно!

– Догадайся, кого я сейчас выставила из лавки?

Джеми рассмеялся:

– Неужели известного австрийского исследователя Дэвида Линдсея?

– А вот и нет. Джеральдину Хэтауэй!

– Не может быть!

– Может.

– Молодец, – похвалил ее Джеми.

– И все утро трудилась как вол, разбиралась в чуланах.

– Из-за этого ты и отрываешь гения от работы?

– Гений знал бы, как состряпать статью про грибы.

– Бросай все и приходи обедать, мелкая негодница.

Сара рассмеялась. Она перекатывала кольцо в ладони и, еще раз сверившись с коробкой, правильно ли она запомнила имя, спросила:

– Джеми, ты знаешь некоего доктора Эледа Эванса? Э-л-е-д-а?

– Знал одного такого доктора. Он был профессором истории в Карлетоне [7], умер несколько лет назад. В семьдесят шестом. А почему ты спрашиваешь?

– Понимаешь, на одной из коробок, которую я разобрала, было написано: «Из поместья Эледа Эванса». Он что, валлиец?

– Родился в Уэльсе, а вырос в Торонто. Переехал в Оттаву, когда в шестьдесят третьем ему предложили работу в университете.

– А как коробка с его вещами попала в наш чулан?

– Ах вот ты о чем… Я довольно хорошо знал Эледа. Умирая, он оставил все, что имел, мне. У него не было семьи, только какие-то дальние кузины в Уэльсе, и ему не хотелось отдавать собранные за всю жизнь сокровища в чужие руки. Большинство его вещей – мебель, книги и прочее – находятся у нас в Доме. Но было еще несколько коробок со всяким хламом, я хранил их на задах лавки, в чуланах. Хотел продать то, что там лежало, да рука не поднялась копаться в них. Я даже забыл, что они там. Я уже давно не вспоминал Эледа Эванса. Странно, что ты о нем заговорила. Кстати, он любил грибы.

– Тогда, может быть, мне так и оставить эту коробку в чулане?

– Нет. Хранить ее нет никакого смысла. Я уверен, Элед и не хотел бы, чтобы я хранил этот хлам. Книги и всякий антиквариат – вот что занимало его больше всего. Вряд ли в этих коробках есть что-нибудь путное.

– Даже в безлюдной арктической тундре можно набрести на сокровища, – сказала Сара с улыбкой.

– Что?

– Ты не поверишь, но я нашла там очень красивый рисунок. Перо, тушь и акварель. Он был художник?

– Насколько я знаю, нет.

– И тут есть еще кое-что – прелестная вещь. Похожа на шаманский мешочек индейца. Ну, знаешь, маленький кожаный мешок со всякими амулетами. Коготь лисы, несколько перьев, пшеничные зерна. Но самое интересное – костяной диск, и на нем вырезан рисунок. И еще маленькое золотое кольцо.

– Золотое кольцо?

– Угу. Оно было внутри глиняного шарика. Я по нему постучала, и глина рассыпалась, а под ней оказалось кольцо.

– Странно. Хотя Элед интересовался всякими редкостями, особенно теми, что как-то относились к антропологии. Он любил старые вещи – по-настоящему старые. Ну, скажем, гончарные изделия ацтеков, наконечники для стрел и так далее. Та волшебная, обмазанная глиной бутыль в виде демона, что стоит у тебя в гостиной, тоже из его коллекции.

Что-то щелкнуло в мозгу у Сары.

– Вспомнила, – сказала она. – Просто раньше я их не связывала. Кажется, я видела Эванса перед тем, как уезжала в Европу. Он был такой высокий, стройный, с пушистыми усами, как у Йосемита Сэма. [8]

– Йосемита Сэма? Какое лирическое описание! И для этого я учил тебя в колледже?

– Я не ходила в колледж, дурачок.

– Ну, это не моя вина!

Наступила длинная пауза в разговоре.

– Ну, – сказала Сара. – Так все-таки это был он?