Лунное сердце

Киеран покачал головой. Он не отводил глаз от Теп-фюл-ина, стоящего на краю круга из твердо утоптанной глины. На Красном Копье, кроме набедренной повязки, не было ничего. В свете костра блестела его смазанная жиром кожа. Глаза горели решимостью. Он держался совершенно спокойно. В глину рядом с ним острием вверх было воткнуто шестифутовое копье. Там, где к копью кожей прикреплялся острый кремневый наконечник, торчал пучок белых перьев.

Такое же копье красовалось и рядом с Киераном. Он тоже был в одной набедренной повязке и намазан жиром, а волосы заплетены сзади в короткую косичку. Но он и сам понимал, что вряд ли являет собой такое же внушительное зрелище, как его противник.

— Я дам ему погонять меня немного, — сказал Киеран. — А сам уколю его разок, и все…

Повернувшись к нему, Ха-кан-та увидела, что ее возлюбленный нервничает и готов к самоуничижению.

— Господи помилуй! — пробормотал он. — Ты же знаешь, я постараюсь сделать все, что смогу!

— А он постарается тебя убить, — отозвалась Ха-кан-та.

Киеран и сам это знал. Он посмотрел на собравшихся квин-он-а и не увидел на их лицах сочувствия. Но между их гибкими, украшенными рогами фигурами он заметил каких-то мужчин и женщин, которые были выше, плотнее и без рогов.

— А это кто? — спросил он.

— Это рате-вен-а, — объяснила Ха-кан-та. — Их созвала я.

— Не слишком-то их много, — заметил Киеран. Он насчитал человек тринадцать-четырнадцать.

— Наш клан всегда был небольшой. И потом — многие не пришли. Одни слишком далеко. Другие не хотят иметь дело с квин-он-а — ни в дружбе, ни во вражде. А некоторые… — она пожала плечами, — некоторые заняты своими делами. Но и этих хватит.

— Что ты задумала? Не затевай ничего!

— Киеран, мы не будем вмешиваться, не беспокойся. Мы только проследим, чтобы бой длился до первой крови — не дольше!

— Nom de tout! — усмехнулся Киеран. — Уже то, что ты вызвала сюда своих родичей, Канта, грозит нам неприятностями. Теп-фюл-ин будет драться честно. Он обязан.

— Боюсь, что Красное Копье забыл понятие о чести.

— Ну, тогда Синс-амин за ним присмотрит.

— Я подозреваю, что Дочери Медведицы предстоят собственные испытания. Но меня это не касается. У меня одна забота — чтобы ты остался жив, возлюбленный мой.

Киеран отвернулся и поймал взгляд Теп-фюл-ина. По лицу Военачальника пробежала усмешка. Казалось, увидев родичей Ха-кан-ты, он хотел сказать: «Им меня не остановить. Остановить меня можешь лишь ты, но у тебя не хватит ни сил, ни умения, ни мужества».

— Киеран… — позвала Ха-кан-та.

Но тут над деревьями поднялась луна, а это означало, что пора начинать поединок.

— Я тебя люблю, — тихо сказал Киеран и сам поразился силе чувства, о котором говорил. Это придало ему отваги.

Ха-кан-та подошла и коснулась его губ своими.

— Удачной охоты, о мой воин, — прошептала она, отступая.

Киеран кивнул. Выдернув копье из земли, он сделал шаг вперед. «Отец Ворон! — молил он про себя. — Придай мне сноровки!»

Но если тотем и слышал его, он не отозвался.

Пэквуджи выбрался из леса и оказался там, откуда ему были видны и Ха-кан-та, и глиняный круг. Он примчался сюда, потому что рате-вен-а и Киеран все-таки были друзьями Сары, хотя она о них в последнее время думала иначе. Сара сама, может быть, не помнила, что они ее друзья, но Пэквуджи видел это так же ясно, как след бобрового хвоста на глади озера Пинта-ва.

И этим друзьям грозила опасность. Что угрожало Киерану, было понятно; об этом говорили могучие мускулы Военачальника и блестящее острие его копья. С Ха-кан-той было сложнее. Она и ее родичи готовы остановить Теп-фюл-ина, но независимо от того, честно он будет драться или нет, квин-он-а не потерпят вмешательства. Киеран должен пройти испытание без чужой помощи. Вот Пэквуджи и побудет рядом с Ха-кан-той, чтобы она не наделала вреда, желая сделать добро.

О том, чтобы восторжествовала справедливость, должны позаботиться Хозяева Леса. О сохранении своей чести пусть заботятся старейшины квин-он-а.

Подходя к Ха-кан-те, он заметил, что с другой стороны к ней приближается престарелый рате-вен-а. Пэквуджи узнал его — это был Ур-вен-та. Старик поглядел на Пэквуджи и тоже узнал его.

— А ты, плут, с чем пожаловал? С плохим или с хорошим? — тихо спросил он.

— Я же как зеркало, — отозвался Пэквуджи. — Разве не так считают твои соплеменники?

Ур-вен-та задумчиво кивнул:

— Да, это так. Но все же мне хотелось бы знать.

Пэквуджи пожал плечами и повернулся к Синс-амин, которая вышла вперед сказать свое слово.

Киеран почти не слышал, что говорила Дочь Медведицы. Он разобрал только одну или две фразы: «Испытание боем… Честь будет соблюдена… первая кровь». Он пытался сосредоточиться на том, что ему предстоит. Он взывал к тишине, переполнявшей его, к своей «тоу», чей тихий барабанный ритм мог бы помочь ему закрыть глаза на все и видеть только стоящего напротив безбородого воина. Киеран взвесил в руке копье. Тяжелый наконечник нарушал баланс. Опыт подобных боев у Киерана был небольшой, и дрался он только на палках.