Лунное затмение

— Так точно, товарищ генерал, надо идти до конца, если решил, — еще раз начал он. — Я сдрейфил за самого себя. Честно будет сказать, что Митя в детдоме не раз брал на себя ответственность за мои проступки, прикрывая меня. И я всегда относился к нему как к герою. Но убить девушку, перед этим оскорбив ее, оскорбив грубо, жестоко, поиздеваться над ней за ее преданность, унизить и потом застрелить… Это не геройство, товарищ генерал. Я не хочу брать на себя ответственность за такое. А я оставался единственным подозреваемым, потому что именно я вызвал «скорую». О Митьке не было никаких свидетельств. Если бы Лена не умерла, если бы выжила, она бы сама все рассказала… А так я должен за нее заступиться, товарищ генерал.

— Вот и правильно, что не собираешься вешать на себя вину за чужое зло. Этим ты бы только дал этому злу расти дальше.

Оборотень согласно покивал головой.

— У нас, парень, пока нет доказательств того, что убил Елену Парамонову Дмитрий Петров, как ты говоришь, а не ты. Уж пойми. Мы не нашли оружие, не нашли никаких более-менее веских доказательств. У нас есть только свидетельства его присутствия в доме — кое-какие отпечатки. Но они не имеют отношения к собственно убийству. Я думаю, ты меня понимаешь.

Оборотень снова кивнул.

— Да, я понимаю, товарищ генерал, — подтвердил он.

— Но задерживать мы тебя не станем, потому как доказательств того, что это сделал ты, у нас тоже нет. А ни в чем другом ты не замешан. Когда мы возьмем Петрова-Шершнева, а мы его обязательно возьмем уже совсем скоро, и если он признается в убийстве, то мы тебя, скорее всего, вызовем в качестве свидетеля не только по делу об убийстве, но и по делу о его мошенничествах. А сейчас отпускаем тебя под подписку о невыезде.

Потапчук позвал помощника.

— Товарищ генерал, — обратился к нему Оборотень, — мне идти-то особенно некуда. Может, я посижу у вас?

— Насколько я знаю, — ответил генерал, — у тебя есть кое-какая съемная квартира. И, кстати, как ты говорил, работа. Завтра понедельник, тебе на смену. Жизнь, парень, продолжается, и, пока ты жив, у тебя есть в ней место. Не распускай нюни, ты все же боец, как бы ни сложились обстоятельства сейчас. Даже в них ты должен оставаться тем, кто есть, — бойцом.

Оформив все документы и покончив с формальностями, Оборотень вышел на улицу. Солнце уже спряталось за домами, дома откидывали длинные тени, в них было довольно холодно.

Парень подошел к проезжей части. Он вспомнил ночное шоссе. Сейчас по Дмитровке машины ехали гораздо медленнее. Он проголосовал. Никто не остановился. «Место неподходящее», — подумал Оборотень и пошел немного вперед, смотря себе под ноги. Через минуту он, скорее почувствовал, чем увидел по каким-то признакам, что вслед за ним медленно движется какой-то автомобиль.

Это была знакомая «БМВ Х-5». Когда машина поравнялась с парнем, в ней опустилось боковое стекло. За рулем сидел тот самый мужик, с которым пришлось познакомиться Оборотню вчера.

— Садись, — предложил Глеб.

Оборотень сначала отвернулся и пошел дальше вперед, показывая, что не хочет знаться с этим человеком. Машина не отставала, но и уговаривать его никто не спешил. Через полминуты парень решил, что теперь он уже ничего не теряет, но может в разговоре выяснить, как ищейки выследили его брата.

— Тебе куда? — спросил Глеб.

— На Воробьевы, — ответил Оборотень.

— На смотровую?

— Вроде того.

Какое-то время ехали молча. Оборотень удивлялся, что его ни о чем не спрашивают. Зачем тогда, думал он, надо было вызываться подвезти? И сам он не решался первым начать разговор, хотя спросить о слежке за Митей очень хотелось.

Глеб первым начал разговор:

— Теперь снова в «электрики»?

— То есть? — не понял сначала Оборотень, но быстро догадался: — А, да! Больше мне идти некуда, а сидеть без дела — хуже смерти.

— Согласен. Без дела нам нельзя. Тоска сожрет. Будешь скучать по отряду своему?

Оборотень отвернулся к боковому окну. По улицам ходили парни и девушки, мужчины и женщины. Кто-то обнимался, кто-то тащил за плечами музыкальный инструмент, кто-то нес в руках скучный деловой кейс, кто-то пил газировку, кто-то ел пирожок, кто-то облизывал мороженое.

— Не знаю пока, — наконец ответил он. — Собственно, жизни за стенами нашей базы много. Я до сих пор не хотел этого замечать. Боялся, наверно. Думаю сейчас попробовать пожить тут.

Он кивнул в сторону улицы за окном.

— Это ты правильно придумал, — одобрил Слепой, — но скучать, я думаю, будешь. Привычка быть солдатом — это очень сильная привычка. Тебе нужен будет выход. Без этого будет сложнее, чем без женщины.

— Посмотрим. Что-либо придумаем. Я хочу спросить у тебя кое-что.

— Спроси, — согласился Слепой.

— Расскажи, как вы выследили брата.

— О! Это так просто не расскажешь. Очень длинная история. А тебе правда интересно?

— Правда, — кивнул Оборотень.

— Слушай, «электрик», — начал Слепой.

— Лучше Оборотень, — перебил его парень.