Лунные часы (Сказка для взрослых пионерского возраста)

Попытались мы позвонить домой по нашим телефонам — мне ответили, что никакие Качалкины здесь не проживают, а номер Петровой вообще не откликнулся.

Опель подкатил нас к подъезду шикарного то ли ресторана, то ли гостиницы. Подскочили наши бритоголовые телохранители, сказав, что они в курсе нашей с Сидоровым разборки — разведка донесла, и что разве можно было так неосторожно заезжать в неохраняемый переулок? Нас с угодливыми улыбочками и поклонами, как в какой-нибудь пьесе про купцов, проводили в зал, где такие же, как мы, разодетые буржуи, прохаживались, выхваляясь друг перед другом нарядами и драгоценностями, трескали яства и напитки, хвастались, кто на чём «наваривает бабки», лопались от зависти и ненавидели друг друга.

Там же мы увидели Сидорова со Стакашкиной — Стакашкина выглядела так же классно, как моя Петрова, тоже в мехах и бриллиантах, но на Петровой драгоценностей всё же было больше и я видел, что Стакашкина её за это тоже ненавидела. А Сидоров помахал нам, будто и не было только что никаких разборок.

Все ели, пили, дымили, сплетничали, играли в карты, в автоматы и рулетку на деньги, причём не на трудовые, а на эти самые запрещённые у нас доллары, на которых, как известно, «следы грязи и крови». В общем, полное разложение. Мы с Петровой поели, потолкались, даже поиграли в их игры, чтоб не выделяться — Петрова выиграла, а я остался при своих. Затем Опель отвёз нас домой — куда-то за город по Рублёвскому шоссе, как я понял, — там и прежде были правительственные дачи. Нам принадлежал прямо-таки дворец за высоким кирпичным забором, — чтоб никто не видел, как мы там разлагаемся. Битком всякой шикарной мебели, ваз, ковров, люстр и прочего барахла. Тут нам и пришлось теперь жить. В нашем особняке проживали при нас ещё и старые знакомые: завуч Мария Петровна служила у нас горничной, биолог Юрий Павлович — садовником, участковый врач Тамара Георгиевна — штатным семейным доктором, а наша классная руководительница Нина Семёновна — кухаркой. Ну, там истопник, дворник, уборщица, охрана — тоже были свои, только я не мог вспомнить, откуда их знаю, до того у меня «крыша съехала», как здесь было принято выражаться.

Оказалось, в этом буржуйском царстве, тоже «умные ели объедки», рылись в помойках, а мы с Петровой оказались вроде бы добрыми и благородными, всем дали работу. Но почему-то на душе всё равно было тошно. А этих, бритолголовых, что служили у нас в охране, мы и вовсе боялись. Мы теперь всё время боялись — что нас отравят, застрелят из-за угла, обрежут на Опеле тормоза или сделают не тот укол, потому что казалось, все вокруг нас ненавидят и нам завидуют. Запирались у себя в спальне, закрывали окна металлическими решётками и тяжёлыми шторами и всего боялись. Как в царстве Страха и Тоски Зелёной — будто его и не покидали.

И я трясся в своём Опеле, когда ехал на работу — служить уже даже не машинам, а нулям в личном капитале, которые мне преумножали мои автосалоны. И Петрова боялась оставаться дома одна или гулять во дворе с собакой — время от времени кого-нибудь по соседству пристреливали то через окно, то на прогулке. И я у себя в офисе трясся за Петрову. Она ведь вовсе не открыла секрет вечной молодости, — просто делала пластические операции за большие деньги. Дома у нас всё время толклись массажистки, косметологи и маникюрши, Петрова и их боялась, и овладевала ею понемногу Тоска Зелёная. Или Матушка Лень одолевала, — тогда Петрова целыми днями валялась в постели, жевала шоколад и толстела, а потом приходил хирург и отрезал от неё лишние куски. Операций своих бедная Петрова тоже ужасно страшилась, но ещё больше боялась постареть и выглядеть хуже Стакашкиной и прочих дам на этих тусовках. А я боялся разориться и лишиться машин и нулей — тогда не будет денег на операции Петровой и вообще ни на какие Канары, куда мы теперь время от времени летали лечить вконец расшатанные нервы. Придётся тогда идти в дворники к Сидорову.

В общем, «Одному бублик, а другому — дырка от бублика — это и есть демократическая республика», — как говорил Маяковский. С деньгами ты пан, а без них — пропал, — это мы поняли сразу же, когда стали выяснять, что стало с нашими родителями, с нашим домом, с друзьями. Но никак не верилось, что мы теперь действительно в реальном времени, в историческом процессе, то есть попали «назад в историю». Что те дополнительные полчаса, что нам подарила Истина, на земле обернулись тридцатью годами. А из-за того, что мы так и не успели вернуть нашей стране Тайну, Советский Союз и вправду снова захватили буржуи, и заставляют теперь всех жить по своим волчьим законам. Всё хотелось считать, что мы по-прежнему на Куличках, — пусть в самом страшном и непроходимом царстве, но всё ещё можно исправить. И вернуться в ту палатку в горах над морем, где назавтра нас ждали несколько чудесных дней внизу, на турбазе, и вся замечательная жизнь впереди…