Лунные грезы

Назад они ехали молча. Гай все прибавлял скорость, и, хотя мотор работал почти бесшумно, пейзаж за окном проносился так быстро, что Корри почти ничего не успевала разглядеть.

Глава 13

К тому времени, как они добрались до Биаррица, совсем стемнело. Гай, так и не промолвив ни слова, остановил машину и учтиво проводил Корри до самых ворот Шато де Баск.

«Все кончено, – тупо повторяла она про себя, – все кончено». Она сама, своими руками уничтожила возникшее между ними хрупкое перемирие. В отличие от сторожевых башен замка их отношения были построены на песке. Всего несколько слов, отрезвляющее дыхание реальности, и карточный домик рассыпался…

Девушка не могла дождаться, когда уедет отсюда. Если эта взрывчатая смесь ревности, ненависти, ужаса и есть любовь, Корри прекрасно без нее обойдется. Она хотела снова стать собой, а не обезумевшим непредсказуемым созданием, переходившим за одно мгновение от экстаза к отчаянию, кричавшим в лицо Гая отвратительные вещи, о которых минуту назад даже не помыслила бы.

О, как она жалела, что Гаю вздумалось показать ей фабрику! Почему он всегда извращает смысл ее слов, почему не оставит Корри в покое? Еще сегодня утром она посчитала бы его человеком, готовым на все ради выгоды, но теперь, увидев, что Гай помогает народу Арлекина, не знала, что и думать. Она так и не привыкла к полутонам, и единственное, в чем была уверена, – ей легче сопротивляться жестокому злодею, чем великодушному, щедрому неисправимому романтику.

Корри вынуждала себя не смотреть на Гая. Она вырвалась на волю, ускользнула из-под его власти – больше он ее не тронет.

Глядя на серебристое сверкание уходившего за горизонт океана, девушка напоминала себе, что это всего лишь красивый пейзаж. И она будет с удовольствием вспоминать о проведенных здесь днях, но вряд ли сердце забьется чуть чаще.

На берегу, там, где блестел полумесяц залива, Корри увидела нечто столь восхитительное, что у нее перехватило дыхание. Берег был усеян множеством огней, мерцавших, переливавшихся, как дорогой муар, пылавших на фоне бархатного неба.

Корри потянула Гая за рукав:

– Что это внизу?

– Ноябрьская ярмарка, – буркнул Гай. – Совсем забыл. Она бывает каждый год.

Корри с завистью смотрела вдаль. Всего-навсего мелькающие светлячки, не обещавшие ни тепла, ни защиты от мрака. Почему они так ее притягивают?

И девушка, не оглядываясь, сбежала вниз по выщербленным ступенькам. Длинные волосы развевались, ноги скользили по мокрым камням, но ей было все равно, точно сам дьявол гнался по пятам. Она нырнула в шум и водоворот цветных огней, словно рыба в море. Музыка манила, кружила, захватывала, а впереди, как аккомпанемент большого оркестра, слышался неумолчный рокот волн. Корри закрыла глаза. Ей хотелось, пусть на мгновение, забыть обо всем, вернуть старые беззаботные деньки.

– Корри! – окликнул Гай.

Подняв веки, девушка уставилась на высокую мужскую фигуру так, как будто видела впервые в жизни. Неподалеку вертелась карусель, украшенная гирляндами лампочек. Радужные отблески мелькали на светлом костюме Гая, превращая аристократа в бродячего артиста, Арлекина…

В этот момент музыканты заиграли старую песню, такую старую, что Корри не могла вспомнить ее названия. Когда-то, много веков назад, она скинула бы туфли и принялась танцевать на песке, но теперь стала старше и мудрее, а то время ушло навсегда.

Но тут. веселившихся будто накрыла гигантская черная рука – фонари погасли, музыка стихла.

– Все кончилось.

Он стоял так близко, что стоило протянуть руку, и она до него дотронется. Во тьме и тишине его слова как нельзя лучше соответствовали ее грустному настроению.

– Знаю. Мы опоздали.

Музыканты стали собирать инструменты, люди потихоньку расходились.

Слишком поздно…

Впервые, именно сейчас, шагая по пляжу рядом с Гаем, девушка поняла, что это означает. Как ни ужасно звучит, сегодняшний вечер для них последний. Ни споров, ни поцелуев, ни сюрпризов. Пустота.

Она глубоко вдавливала ноги в мокрый песок, и следы немедленно наполнялись водой. Позади тускло мерцали огни города, впереди простиралось шепчущее что-то утешительное море. Корри ощутила, как горечь постепенно тает.

– Корри, – тихо пробормотал Гай. Говорить громче просто не было смысла – они остались одни во всем мире. – Я должен узнать кое-что, перед тем как ты уедешь.

– Спрашивай.

Гай поколебался, но голос звучал спокойно, почти деловито:

– Почему тебе так трудно связать свою судьбу с одним мужчиной?

– Я… я…

К своей немалой досаде, Корри обнаружила, что заикается, как школьница. Когда-то она сумела бы дать ему достойный отпор, но что-то – то ли нежная теплота ночи, то ли отражавшаяся в воде луна, то ли собственное непокорное сердце – делало все ее загадки, тайны и маскарады нелепыми и неуместными. В том, что он сказал, есть зерно истины. В душе она страшно боялась потерять независимость, полюбить кого-то, стать игрушкой в руках мужчины. Корри желала остаться хозяйкой своей судьбы, и, возможно, это и было худшее проявление трусости.