Лунный блюз

– Если будете тратить их разумно, то вам хватит надолго, – сказала она.

Старик сбился с наигрываемой мелодии, уронил гармонь на колени. Грязные, трясущиеся руки в рваных перчатках бережно взяли деньги и спрятали в карман.

– Добра вам, здоровья, любви… – говорил старик, но Донна уже не слышала его, уходя проч.

* * *

Такси остановилось. Френо выбрался из машины. Выпавший снег хрустел под ногами.

– Мне нужна женщина, – бормотал себе под нос Френо. – Просто женщина.

Он вошел в дряхлое, обветшалое здание. Грязное кафе было насквозь пропитано сигаретным дымом и запахами кислого пива. Пара потасканных шлюх у барной стойки поднялись с высоких табуретов и, цокая железными набойками высоких каблуков, пошли к выходу. Мысли в голове спутались. Здесь не из чего выбирать. Совсем не из чего. Френо схватил одну из шлюх за руку. Она обернулась, смерила его безразличным взглядом.

– Хочешь потрахаться? – спросила девушка. Френо кивнул. – Со мной? – Френо посмотрел на ее подругу.

– А с двумя сразу можно? – услышал он словно со стороны свой голос.

– Можно.

Они прошли в свободную комнату. Старая кровать была большой и до отвращения скрипучей. Френо снял пальто.

– Здесь есть куда положить одежду?

– Можешь положить, куда хочешь. – Шлюха расстегнула молнию на кожаной юбке, сняла куртку. – Чулки оставить или как?

– Мне все равно.

Вторая девушка мялась у входа. Френо разделся. Шлюха легла на кровать и раздвинула ноги. Френо смотрел на нее, и в голове у него роился странный оксиморон чувств. Они жужжали, как навозные мухи, сливаясь в единую трель со звуками скрипучей кровати. Френо вспотел. Мышцы начинало сводить от напряжения.

– Теперь ты, – сказал Френо, стоявшей у входа девушке, закончив с ее подругой.

Она нервно прикусила губу. Сняла куртку, расстегнула молнию на джинсах. Глаза ее суетливо забегали по обшарпанным стенам, когда она обнажила свою грудь. Френо ждал. Грудь ломило от прерывистого дыхания. Одна из шлюх продолжала раздеваться, в то время как другая с точностью до наоборот, одевалась. Одно тело на кровати сменило другое. Френо взял его, вглядываясь в голубые глаза лежащей под ним девушки. Она тихо постанывала и то и дело облизывала сухие губы. У Френо словно открылось второе дыхание. Монотонность сменилась напором. Тело знало, что нужно делать. Всегда знало. Струйка слюны вытекла изо рта Френо и, упав стонущей шлюхе на щеку, скатилась куда-то за ухо. Ее полная грудь колыхалась бесформенной желеобразной массой. Френо задержал дыхание. Поднялся с кровати. Шлюха сдвинула ноги и повалилась набок. Ее подруга пересчитала протянутые Френо деньги.

– Ну, ты даешь! – сказала она.

– Сам не знаю, что на меня нашло, – смутился Френо и уже со стороны услышал свой голос: «А еще шлюхи есть?»

* * *

Саймон открыл окно, впуская в прокуренную комнату холодный воздух. Мысли. Они словно разделились на два лагеря в его голове. Две армии. Губы Саймона задвигались. Перед глазами заплясали крохотные языки синего пламени.

– И в эти дни последние, – говорил он, но голос не принадлежал ему. – Я изолью дух свой на всех людей. И дочери и сыновья ваши будут пророчествовать, и юноши ваши будут иметь видения, а старикам вашим будут сниться сны…

Снег медленно за окном падал. Донна открыла входную дверь, проходя в комнату.

– Да, в эти дни я изолью дух свой на слуг и служанок своих, – говорил Саймон, продолжая стоять к ней спиной, и белые хлопья снега летели ему в лицо, – и будут они пророчествовать. И явлю я знамения вверху, на небесах, и внизу, на земле: кровь, огонь и клубы дыма. Солнце померкнет, а луна станет красной, словно кровь. А затем настанет великий день, и всякий, взывающий, спасен будет.

– Саймон? – Донна коснулась его плеча.

Он обернулся, и она увидела его черные глаза. Это продолжалась лишь мгновение, но и этого короткого отрезка хватило Донне, чтобы ощутить всеобъемлющий космический холод, который рассеивал этот взгляд.

– Я продала кольцо, – сказала Донна, стуча зубами, не в силах побороть внезапную дрожь. Она рассказала о старике, которому отдала все деньги.

– Ты молодец. – Саймон обнял ее за плечи.

Черная жидкость в стеклянной колбе на столе начала пульсировать. Она бурлила, рождая разноцветные, переливающиеся пузыри причудливых форм. Мысли стали упорядоченными. Донна чувствовала, как покой и умиротворение заполняют ее сознание. Жизнь ее изменилась. Изменилась в тот самый день, когда она впервые попробовала эту черную жидкость.

– Ты совсем меня не знаешь, – сказал Саймон тогда.

– Меня это устраивает. – Донна прижалась к нему, слизнула с его губ оставшиеся черные кристаллы.

Пузыри в колбе начали лопаться. Разноцветные всплески, яркие, как самый изощренный салют. Это стало самым прекрасным, что Донна и Саймон видели в своей жизни. Они были счастливы и невинны как дети.

– Мы должны рассказать об этом миру, – сказала Донна.

– Я знаю, – сказал Саймон.

Они прижались губами друг к другу и долго стояли, не двигаясь, а снег, влетая в окно, кружился по комнате.

* * *