Лунный бог

Согласно древнему мифу, именно в Мендесе душа Осириса соединилась с душой солнечного бога Ра, воплотившись в священного барана. Здесь проступают не только следы культа лунных серпов, находящихся вблизи от солнца, но и процесс слияния лунного и солнечного культов. Наконец, священное животное с рогами стало воплощением души всякого божества и вышло за пределы своего прежнего значения, превратившись во владыку небес, которому левым глазом служило солнце, а правым — луна. В таких формах происходило развитие религиозных верований в Египте. Египетский баран Херишеф в образе Диониса и Геракла перешел в греческий пантеон. Отсюда снова открываются пути к некоторым христианским представлениям. Правда, еще ничего неизвестно о страданиях и смерти египетского агнца на столбе и о гробнице под камнем возле столба смерти, но зато египетская религия знает наряду с дэдом, священным столбом, украшенным двумя бараньими головами, еще одно священное дерево: акацию на месте погребения барана.

Баран в кусте

С миром древнейших религиозных представлений о небе, распространенных от Нила до Евфрата, связана и библейская легенда о праотце Аврааме. По-видимому, он сам был хорошо знаком с религиозными обрядами звездного культа, широко распространенного в его родном городе Уре, в частности, с известным шумерским обрядом принесения в жертву вместо человека ягненка.

Когда бог потребовал, чтобы Авраам принес ему в жертву на горе своего единственного сына Исаака, Авраам повиновался и начал приготовлять дрова для костра, на котором собирался сжечь Исаака. На третий день после повеления бога Авраам поднялся на гору к жертвеннику, положив связку дров на плечи ничего не подозревавшего Исаака и захватив с собой нож и факел. На горе Авраам воздвиг алтарь, положил на него дрова (возможно, это были всего лишь ствол и две ветки) и привязал к ним сына. Но когда он занес нож, то услышал голос ангела: «Не поднимай руки твоей на отрока». Удивленный Авраам возвел очи свои и увидел: «И вот, позади овен, запутавшийся в чаще рогами своими». Этого барана, зацепившегося рогами за куст, Авраам и принес в жертву, «вместо сына своего»^[200].

Звездный миф сквозит почти во всех строках этого библейского рассказа. Прежде всего, это видно из сопоставления единственного сына, привязанного к дровам, с ягненком (бараном), зацепившимся рогами «в чаще». Авраам «возвел очи свои», то есть, очевидно, направил взгляд на небо. А там, на небе, действительно висел баран «в кусте», который в других местах называют деревом или скалой.

Несомненно, в этом рассказе содержится зерно исторической правды, ибо в нем говорится о замене жертвоприношения человека бараном. Но следует решительно отвергнуть мысль о том, что раньше в жертву приносили людей, а не животных. Первоначально в жертву приносили не человека, а животное, священное животное, которое воплощало на земле умирающую луну. Ранние жертвоприношения носили не умилостивительный или благодарственный характер, а являлись земным подражанием «умиранию» луны на небесах: со смертью луны должно было умереть и животное, олицетворяющее ее на земле. Только когда луна приобрела уже очеловеченный облик, люди, добровольно или вынужденно, стали брать на себя роль умирающей луны.

Замена человеческой жертвы жертвоприношением ягненка (согласно библейскому рассказу, это произошло примерно в XVII веке до н. э.) могла, с нашей точки зрения, знаменовать всего лишь возвращение к более древнему обряду, правда усложненному уже представлениями о благодарственных и умилостивительных жертвах божеству потустороннего мира.

Обряд принесения первенца в жертву божеству — творцу всей жизни на земле, — получивший отражение во многих библейских текстах, оставил после себя настолько глубокий след, что учение о первенце, приносимом в виде ягненка в жертву, нашло сильный отзвук в душах людей.

Несомненно, добровольная смерть, какими бы мотивами она ни была вызвана, всегда внушала величайшее уважение. Об этом бесспорно свидетельствует вся история человечества. Умереть в качестве жертвенного агнца означало первоначально умереть в качестве бога. Агнец господень и в самом деле был самим богом. Рассуждение о том, кто же был богом-творцом в начале всего сущего, снова приводит нас к луне, к той луне, которая умирает на древе небесном, на крестном столбе.

В шумерской письменности круг с крестом внутри был зн'aком для слова «овца». Сменившие шумеров аккадцы, как известно из их молитв, считали, что человека, который должен умереть, следует положить на крест. Они же в страхе молились, чтобы их миновало несчастье — лунное или солнечное затмение. Они знали также, что крест — апотропеический знак защиты и спасения. Это наглядно доказывают изображения на печатях и знак креста, который ассирийские цари носили на груди. Это тот же крест, который египетские боги держат в руке: крест с петлей — символ плодородия и вечной жизни даже в потустороннем мире.

Крест и столб смерти, «сын человеческий» и «агнец господень» слились в одно понятие, происходящее из многих древних источников.