Лунный камень

Книгу для записи белья принесла Розанна Спирман. Эта девушка пришла к завтраку страшно бледная и расстроенная, но, очевидно, достаточно оправившаяся от своего вчерашнего нездоровья, чтобы приняться за работу. Сыщик Кафф внимательно оглядел нашу вторую служанку: ее лицо, когда она вошла, и ее уродливое плечо, когда она вышла.

– Имеете ли вы еще что-нибудь сказать мне? – спросила миледи с нетерпением, желая поскорее освободиться от общества сыщика.

Знаменитый Кафф открыл книгу, разобрался в ней за полминуты и опять закрыл ее.

– Я осмелюсь обеспокоить вас, миледи, только одним вопросом, – сказал он. – Молодая женщина, которая принесла сюда эту книгу, служит у вас так же давно, как и другие слуги?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что, когда я видел ее в последний раз, она сидела в тюрьме за воровство.

После этого ничего не оставалось, как сказать ему всю правду. Госпожа моя всячески хвалила хорошее поведение Розанны в ее доме и упомянула, что надзирательница исправительного дома была о ней самого лучшего мнения.

– Надеюсь, вы не подозреваете ее? – в заключение и очень серьезно прибавила миледи.

– Я уже говорил вам, миледи, что до настоящего времени никого в доме не подозреваю в воровстве.

После этого ответа миледи встала, чтобы отправиться наверх, за ключами мисс Рэчел. Мистер Кафф опередил меня, поспешно открыв перед нею дверь и отвесив ей низкий поклон. Миледи задрожала, проходя мимо него.

Мы ждали, ждали, а ключей все не было. Сыщик Кафф не заговаривал со мной. Он обратил к окну свое меланхолическое лицо, засунул в карманы свои худощавые руки и тихонько насвистывал про себя «Последнюю летнюю розу».

Наконец вошел Самюэль, но не с ключами, а с клочком бумаги для меня. Я неловко и с трудом надел очки, чувствуя, что унылые глаза сыщика неотступно устремлены на меня.

На клочке бумаги рукой миледи были написаны три строчки карандашом. Она сообщала мне, что мисс Рэчел наотрез отказалась показать свой гардероб.

Я понял нежелание миледи встретиться с сыщиком Каффом после подобного ответа ее дочери. Не будь я слишком стар для юношеской конфузливости, мне кажется, я покраснел бы от мысли, что должен с ним объясняться.

– Известие о ключах мисс Вериндер? – спросил сыщик.

– Барышня не соглашается на обыск своего гардероба.

– А!

Голос его не был подчинен такой совершенной дисциплине, как его лицо. Когда он сказал: «А!» – это было сказано тоном человека, который услышал то, что ожидал услышать. Он и рассердил и испугал меня – почему, сказать не могу, но это было так.

– От обыска придется отказаться? – спросил я.

– Да, – ответил Кафф, – от обыска придется отказаться, потому что ваша барышня не соглашается подвергнуться ему наравне с другими. Мы должны или осмотреть всю одежду в доме, или не осматривать ничего. Пошлите чемодан мистера Эблуайта в Лондон с первым же поездом, а книгу для белья возвратите с моим поклоном и благодарностью молодой женщине, которая принесла ее.

Он положил книгу на стол и, вынув перочинный ножик, стал чистить ногти.

– Вы, кажется, не очень обманулись в своих ожиданиях? – спросил я.

– Да, – ответил сыщик Кафф, – не очень.

Я постарался заставить его объясниться.

– Зачем же мисс Рэчел препятствовать вам? – спросил я. – Кажется, ее интересы требуют, чтобы она вам помогала.

– Подождите немножко, мистер Беттередж, подождите немножко.

Головы поумнее моей могли бы понять смысл его слов. Или человек, менее привязанный к Рэчел, чем я, мог бы видеть, куда он метит. Отвращение миледи к нему могло означать – как я понял уже впоследствии, – что она видела, куда он метил.

– Что же теперь делать? – спросил я.

Сыщик Кафф кончил чистить ногти, посмотрел на них минуту с меланхолическим интересом и спрятал свой перочинный ножик.

– Пойдемте в сад, – сказал он, – взглянуть на розы.

Глава XIV

Ближайший путь из кабинета миледи в сад вел через известный вам кустарник. Для того чтобы вы лучше поняли дальнейшее, я должен прибавить, что дорожка в кустарнике была излюбленной прогулкой мистера Фрэнклина. Когда он исчезал из дома и его нигде не могли отыскать, мы обыкновенно находили его там.

Надо признаться, читатель, я довольно упрямый старик. Чем упорнее сыщик Кафф скрывал от меня свои мысли, тем упорнее старался я в них проникнуть. Когда мы свернули в кустарник, я попытался провести его другим способом.

– При настоящем положении вещей, – сказал я, – на вашем месте я стал бы в тупик.

– При настоящем положении вещей, – ответил Кафф, – на моем месте вы пришли бы к выводу, который уничтожил бы всякое сомнение. Оставим этот вывод пока в стороне, мистер Беттередж. Я привел вас сюда не за тем, чтобы вы травили меня, как барсука; я привел вас сюда для того, чтобы получить от вас некоторые сведения. Конечно, вы могли бы сообщить их мне и в доме. Но двери и слушатели взаимно притягивают друг друга, и люди моей профессии имеют полезное для здоровья пристрастие к свежему воздуху.

Немыслимо было провести этого человека! Я уступил и стал терпеливо, насколько мог, ожидать, что последует дальше.