Лунный князь. Беглец

Эта ложь вызвала такую ярость отряда, что люди забыли о могуществе слуг Эйне и ринулись скопом, но их встретила стена огня, и атака захлебнулась. Ксантис пытался забросать пламя землей, а мой вассал и так был на грани истощения, и я приказал ему отступить. Лучше подождать, когда «огненный» сам себя исчерпает.

– Отводи людей! – приказал я седобородому.

Рыцарь, стрельнув злыми глазами, не стал выяснять, по какому праву я тут распоряжаюсь,  прокричал команду, и его люди отступили. Многие остались лежать – жрецы не подпускали атакующих, но я понимал: если бы они контратаковали всерьез, от княжеского отряда давно бы уже никого не осталось.

Почувствовав, что князь силится что-то сказать, я склонился к нему.

– Райтэ… – позвал умирающий.

– Я здесь, князь.

– Дай руку.

Твердая, заскорузлая ладонь чуть сжала мои пальцы, укладывая на окровавленную грудь.

– Я старый дурак… – прохрипел он. – Плевать, порченая у тебя кровь или нет… У тебя глаза Сеаны. Ты – Энеарелли. И я… признаю тебя. Будешь… князем… после меня. Ольхан, ты слышал.

Седобородый рыцарь кивнул:

– Слышал, ваша светлость. Я засвидетельствую перед Богом Единым и миром.

– Меч… подменен. Найди.

Седобородый кивнул. Ясно, что подменен. И даже мне понятно, что у жрецов был только один миг для подмены: когда при показательном испытании меч выпал из рук того вассала в синем плаще и оказался на минуту-две без присмотра. И все-таки ловкость и быстрота подмены удивляла: и жрецы, и их рабы были в тот миг далеко. Кто-то из дарэйли обладает даром иллюзий, или в княжеском отряде есть предатель, тайный Гончар?

Стена огня стала ниже, в ней появились проплешины: дарэйли Сьента уставал.

Я выпрямился. В ладонях, перепачканных и моей, и кровью деда, уже ощущалась знакомая тяжесть мечей – огненного, воскресшего, как будто не таял, и мглистого.

Распустив крыло силы за спиной, словно мой личный стяг, я пошел на Гончаров, приказав Градниру и Ксантису прикрывать людей. Может, сейчас я превращусь в дракона? – мелькнула надежда и погасла. Дракон решительно не хотел вылазить.

Зато зрение опять начало шалить: в глазах стояло огненное марево, в котором растворилось большинство людей на поле боя, в том числе Верховный и его духовный брат в Сущем. Сфокусировав взгляд на ясно видимой черной фигуре второго Гончара, я увидел светящиеся жгуты, тянувшиеся от его рук к двум дарэйли.

Взлетел и опустился кривой меч. Вырвалось из горла рычание:

– Ar’re’nner!

Нити лопнули, и концы их хлестнули по жрецу так, что разорвали его сердце. Вскрикнув, он упал лицом в жидкую грязь. Но радоваться не пришлось: через миг я заметил, что Верховный успел перехватить разорванные нити и привязать к себе. Этот миг промедления едва не погубил меня: один из дарэйли ударил огненной стрелой, целя в мою левую руку с мечом-серпом.

Взмах крыла, и стрела погасла, отдав силу двум серым сполохам, ослепительно засиявшим в мглистых перьях. Второй взмах, и с крыла сорвались две пылающих стрелы: одна – в горло Сьента, вторая – в грудь его огненного дарэйли. Но я с ужасом увидел, как исказился их полет, и обе вошли в жреческий знак на груди врага. Верховный, чуть покачнувшись, выпрямился и торжествующе улыбнулся:

– Я тоже не по зубам тебе, Райтегор!

– Зато моему мечу ты на один зуб, – процедил я, поднимая кривое оружие, подозрительно напоминавшее косу.

Самодовольная улыбочка слетела с губ Сьента, когда разошедшиеся от взмаха меча черные молнии начали срезать струны, тянувшиеся от рук жреца к его рабам. На этот раз я не забыл о заклинании освобождения.

Воздух завибрировал тяжелым, нутряным гулом. Дарэйли, вскрикнув, замерли. Когда прошел шок, двое освобожденных побежали в сторону, и к ним метнулся Граднир: еще натворят чего бывшие рабы, ошалевшие от свободы.

Но концы оборванных струн не причинили никакого вреда Верховному. Никакого!

И через миг я оторопело наблюдал, как от двух его бывших рабов протянулись светящиеся жгуты к запястьям жреца и сами обвили их. Они добровольно отдавали себя ему. Только сейчас я понял, что имел в виду Ринхорт, когда говорил, что дарэйли сами могут не принять свободу.

Стало так горько, что я закричал:

– Вы же свободны! Что заставляет вас быть рабами?

Огненный покачал головой и крикнул в ответ:

– Потом поймешь, маленький глупец! На том свете.

Он обрушил на меня поток пламени, и я едва успел обернуться крылом и отскочить от линии атаки. Какое там отвести удар! Я скорее почуял нутром, нежели осознал: такую силу моему жалкому крылышку не проглотить целиком и сразу. Вот по частям бы…

Как по заказу, пламя расщепилось на несколько щупалец, и в следующую минуту было очень весело. Огненные пальцы пытались ухватить меня, как пятернёй букашку. А если к огненному присоединится второй дарэйли? Или ему не до меня, сдерживает остальных? Краем глаза я видел, что лучники тщетно посылают в жреца стрелы, сгоравшие на полпути к цели.

Когда мне надоело прыгать зайчиком и уворачиваться, я завопил:

– Граднир, Ксантис! Хватит глазеть, не цирк!

Землю, наконец, тряхнуло. Сьент ухнул в образовавшуюся ямину вместе с дарэйли.