Лунный курьер

По его губам пробежала судорога и он улыбнулся. Это была одна из наших последних бесед перед его отъездом. Скерменхивер очень похудел и выглядел угрюмым, но продолжал свои опыты. Ему оставалось жить всего несколько месяцев в своей хижине. Образовалось, наконец, строительное общество, поставившее целью обработать и сделать полезной эту заброшенную в продолжение нескольких лет береговую полосу. Прибыла огромная землечерпательная машина, землемеры огораживали кольями, отмечая на болоте, будущие улицы и участки. Выросли линии телеграфных столбов. Скерменхивер наблюдал за всей этой работой, и взгляд его загорался мрачной ненавистью. Этот мир практичности преследовал его в его уединении, гнал прочь из его первобытного жилища. Строительное общество разрешило ему остаться здесь не позднее начала будущего лета.

«Он живет здесь в продолжение целых шести лет. Совершил ли он что-нибудь за это время?» — спрашивал я себя, бывало. Рабочие нового строительного общества смотрели на него, как на чудака, и я часто думал, не были ли они правы.

II

Но невозможное совершилось. Когда однажды я пришел в хижину, Скерменхивер объявил мне, что получил наследство от богатого дяди, который недавно умер, оставив ему все свое состояние. Скерменхивер был по отцу немец, а мать его была ирландка. Эту новость он сообщил мне совершенно спокойно, без волнения, и я, признаться, не поверил было ему, но неопровержимое доказательство в лице толстого поверенного, который тяжело отдувался после продолжительного путешествия пешком по песку, наполнявшему его башмаки, подтвердило правдивость его слов. Я подумал, что теперь все материальные заботы Скерменхивера будут устранены, что он сможет перебраться в лучшую местность, занять хорошее помещение и устроить прекрасную, более удобную лабораторию, но он остался жить в хижине, очевидно, собираясь окончить свои исследования там, где начал их. Может быть, то обстоятельство, что он получил состояние, когда уже почти не нуждался в нем, сделало его более раздражительным, и он с чувством личной неприязни смотрел на большую землечерпалку, хлопотливо засыпающую болото, и на паровые лопаты, забирающие песок дюн. Однажды я нашел его более спокойным, чем обыкновенно видел его раньше и, когда лодка увозила меня обратно, он крикнул мне вслед «прощайте» таким особенным голосом, что у меня сжалось сердце от странного предчувствия.

Это было в последний раз, что я видел Скерменхивера на этом берегу. Когда я снова посетил остров, его уже там не было. Оставленная хижина сносилась рабочими, которые шутливо рассуждали над тем, что делать с обломками аппарата и брошенным стеклом. Землемеры разбивали линию дороги, проходящую как раз в том месте, где стояла хижина и, глядя, как она рассыпалась под ударами молота, острое ощущение потери внезапно пронизало меня.

Так прошло два года. За все это время мои подозрения, что химический магнит был лишь плод его воображения, как будто бы подтверждались. Я пересматривал газеты и научные журналы в тщетной надежде найти сообщение о новом великом открытии. Я неоднократно возвращался на остров, где работа кипела — боковые дорожки были уже проложены, повсюду строились летние дачи — и, глядя на этот изменившийся до неузнаваемости, давно знакомый вид, прошедшее стало казаться мне сном. Передо мной мелькнуло воспоминание о Скерменхивере, стоявшем одиноко на берегу, постепенно становившемся все меньше и меньше по мере того, как моя лодка удалялась, приближаясь к материку, и самолюбие мое было немного уязвлено тем, что только это случайное «прощайте» было его единственным намеком на разлуку.

В этот период молчания единственная реальная маленькая вещь напоминала мне об исчезнувшем Скерменхивере и его блестящих стремлениях. То был небольшой клочок бумаги, начало письма, которое я нашел в морской траве в тот день, когда хижина была снесена рабочими. На нем стояли слова:

«Дорогая Анна! Наконец, после стольких лет я…»

Эта фраза была написана почерком Скерменхивера.

Прошло около четырех лет после исчезновения Скерменхивера, когда его имя вдруг оказалось у всех на устах. Менее чем за сутки оно приобрело всемирную славу. Известие о его чудесных химических открытиях появилось на первых страницах газет. Я прочитал об огромных станциях, построенных им на восточном и западном берегах материка, которые производили каким-то необычайным, таинственным способом почти все известные химические вещества. Очевидно, эти годы он употребил на то, чтобы применить свое открытие к промышленности в широких размерах. Имя его приобрело громадную популярность; носились слухи, что он в настоящее время нашел способ превращать морскую воду в золото и скоро сделается самым богатым человеком в мире.

III