Лунный мираж над Потомаком

Теперь в распоряжении группы оставался шестой, и последний, шар. Но и его бесславная гибель представлялась неминуемой. Чтобы спасти положение, был собран «мозговой трест» Эниветока, на совещании которого было решено установить ракету не перпендикулярно, а с известным наклоном по отношению к земной поверхности. Это решение было продиктовано отчаянием. Но, заранее обрекая ракету на грубое отклонение от нужного курса, оно всё же давало надежду, что та, избавившись от необходимости прокладывать себе путь сквозь оболочку шара, сможет наконец начать полёт с неповрежденными приборами.

Шестая ракета была запущена, когда шар завис на высоте 96,5 тыс. футов. В течение восьми минут наблюдатели слышали её сигналы. Потом наступило полное молчание. Правда, кое-кто из наблюдателей пытался уверить своих коллег, что ещё через 45 минут был пойман последний слабый сигнал. Но это предположение было единогласно отвергнуто на том основании, что так называемый «последний сигнал», как показали дотошные анализы записи на магнитной плёнке, в точности совпадал с обычными радиопомехами, наблюдаемыми в верхних слоях атмосферы. Таким образом, американская ракета, запущенная по проекту «Фарсайд» и, следовательно, избавленная от необходимости растрачивать мощность своего двигателя на преодоление сопротивления наиболее плотной части воздушной оболочки Земли, пролетела по прямой в лучшем случае 2500 миль.

Американская пресса встретила это поражение или унылой констатацией факта, или ядовитыми репликами о чрезвычайно сомнительной технической ценности всего проекта вообще. О неудачной попытке подправить свой престиж предпочитали не вспоминать.

Судьба проекта «Фарсайд» оказалась своего рода моделью, по которой развивались события, связанные с осуществлением и другого американского «престижного» предприятия — проекта «Авангард». От своего предшественника «Авангард» отличался только тем, что ему не пришлось менять свою роль где-то на полдороге, так как он с самого начала мыслился именно как проект «престижного» характера. Имелась, впрочем, существенная разница между той обстановкой, которая существовала, когда он был задуман, и обстановкой, сложившейся к моменту, когда была предпринята первая попытка его практического осуществления.

До появления советского спутника в Соединённых Штатах мало кто сомневался в том, что американцы явятся тем избранным народом, которому суждено стать творцом первого искусственного небесного тела. Задолго до 15 февраля 1957 г., когда генерал Шривер впервые официально заявил перед тысячной аудиторией симпозиума астронавтов, собравшихся в Сан-Диего, о намерении Соединённых Штатов запустить свой сателлит, американские газеты и журналы успели уже убедить не только американцев, но и многих за пределами своей страны, что это событие произойдёт именно так, как предсказывается. Популярный военный обозреватель Ф. Уайли в минуту раздражения, вызванного всеобщей самоуспокоенностью, отмечал в одном из своих частных писем: «Сейчас в Соединённых Штатах — я включаю сюда также Белый дом и подавляющую часть работников Пентагона — нет практически ни одного человека, который не думал бы, что мы идём впереди России. Рядовой американец во всяком случае твёрдо уверен в этом».

Таким образом, если раньше проект «Авангард» должен был подтвердить уже существующее, хотя и необоснованное, мнение многих о неоспоримом научном и техническом лидерстве США, то теперь от него ожидали всего лишь довольно сомнительного доказательства, что Соединённые Штаты отстают от Советского Союза в значительно меньшей степени, чем это было продемонстрировано запуском советских спутников.

Дата запуска «Авангарда» была выбрана с учётом его наиболее полного психологического воздействия на участников декабрьской сессии совета НАТО. Соответствующим образом была организована и реклама. К объявленному сроку, 2 декабря 1957 г., на мыс Канаверал съехались более двухсот американских и иностранных, журналистов, фоторепортеров, радио- и телекомментаторов. В качестве знаменательного факта среди представителей прессы отмечалось присутствие одного из руководящих членов редколлегии журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт». Уже одно это говорило о значении, которое придавалось предстоящему событию.