Лунный Пес

Лунные ночи сводили с ума, звали в дорогу, но Лунник все медлил, откладывал свой уход из этого гостеприимного стойбища. В пасти все явственнее ощущался прохладный вкус белой Луны. Теперь он мог, пусть не в полной мере, судить о жизни двуногого, прямоходящего существа, называемого человеком. Кстати, люди называли себя — луоравэтлане — люди в истинном значении этого понятия. Все остальные живые существа считались ниже человека, даже величиной превосходящие это двуногое. Об этом они не стеснялись говорить вслух. Но в то же время люди боялись неведомых существ — Кэле — носителей добрых и злых сил. Они старались всячески задабривать, приносили им щедрые пожертвования. Но, похоже, люди не знали не только точного облика, но и места обитания этих Кэле. И они действовали наугад. У этих Кэле человек просил все: здоровья, обилия корма для оленей, отпугивать волков от оленьего стада, стад диких оленей, которые отваживали одомашненных животных. Люди молились о том, чтобы на них не нападали чужие, тоже двуногие существа. Это было самым страшным. Хотя сами луоравэтлане отнюдь не отличались миролюбием и сами при удобном случае могли напасть на соседей, отобрать у них оленей, взять в рабство пленных.

Лунник ушел из стойбища на рассвете. Обкусанная Луна низко склонилась над горизонтом. Под ногами со звонким хрустом ломался первый ледок, покрывший небольшие бочажки и ручьи. Могучая сила звала Лунника в дорогу, и он больше не мог противиться этому зову.

Сначала он одиноко бежал по тундре, а потом пристал к стае диких оленей, уходящих от морского побережья в глубь тундры.

Тучные зимние пастбища располагались у склонов больших хребтов. Олени вынужденно покидали их на лето, чтобы спастись от летнего гнуса и комаров. Но к тому времени, когда олени достигали их, к тому времени уже выпадал снег и закрывал от взора голубоватые пятна оленьего мха-ватапа. Но пока мох все еще легко было достать даже губами. Вот когда выпадет глубокий снег, тогда придется копать его передними копытами, чтобы добраться до пищи. Как раз именно в этом время у диких оленей, как и у домашних, начинались брачные игры. Быки разбегались и вскакивали на круп замершей в ожидании важенки и через мгновение отпрыгивали в сторону. За это время они успевали вспрыснуть важенке семя. Лунник вспомнил, как женихались собаки, как сука и кобель оставались привязанными друг к другу достаточно продолжительное время. И дивился разнообразию проявления инстинкта размножения.

Зимняя пурга началась среди ночи. Лунник слышал шум ветра, но в кромешной тьме ничего не мог увидеть. Он открывал глаза и тут же закрывал их снова: их залепляло снегом. Низкие тучи закрывали небо, нигде не было ни проблеска света. В такую погоду звери зарываются в норы, а олени находят защищенное от ветра место и залегают, пока не утихнет буря.

Лунник чувствовал, как на него ощутимой тяжестью ложится снег. Оно, как теплое пушистое одеяло, защищало его от холода, и только маленькая черная дырочка в снегу, из которого шел пар теплого дыхания, выдавало присутствие живого существа. Все стадо диких оленей залегло в долине, и случайный путник или зверь ни за что бы не догадались, что тут спрятались десятки рогатых животных.

Лунник дремал и предавался воспоминаниям.

Самым приятным было детство в собачьей стае, когда он еще маленьким щенком сначала бегал за матерью, ловя на бегу набухшие сладким теплым молоком сосцы, а потом играли со своими сверстниками. Все в мире казалось прекрасным и добрым. И только путешествуя, превращаясь из одного существа в другое, он познал, что в мире существует великое зло, которое проникает повсюду и является неотъемлемой частью жизни.

Кроме зла, еще существовала грусть, острое сожаление утраты. Лунник это особенно сильно почувствовал, когда по небу потянулись стаи отлетающих птиц, оглашая небо горестными прощальными криками. Непонятная тоска входила в него. Не раз возникало неясное желание превратиться в какую-нибудь перелетную птицу, и он тогда мог мчаться в воздушном потоке среди журавлей, уток, бакланов, топорков, обозревать с высоты тундру.

Но как он смутно чувствовал, вот так запросто превращаться в иное существо он не мог по своему мимолетному желанию. Каждая раз какая-то невидимая сила, внешняя воля руководила этим. Выходило, что истинной, настоящей свободы у него не было. Впрочем, ее не было и у других существ, которые оставались собаками, нерпами, воронами, комарами… Даже вкусивший Луну все равно оставался ограниченным в своих превращениях. Он не мог стать водой, снегом, ветром, скалой, тундровым озером, речным потоком. Лунник заметил эти ограничения сравнительно недавно. И все же по сравнению с другими животными его способности можно было бы назвать замечательными и даже сверхъестественными, но не настолько могущественными, как те, которыми обладали Невидимые Силы. А вот они реально управляли всем, что происходило в мироздании. Чувствовал ли Лунник зависть к ним? Скорее удивление и некоторый страх, внутренний трепет.