Лунный принц

– А разве нет? Вы отняли у меня мою Смерть. И мне теперь придётся её вернуть.

Я покачал головой:

– Не стоит. Только хуже сделаешь.

Под его взглядом мне сделалось очень неуютно. Усмешка шла от него незримой волной, натянутая, точно звенящая от напряжения струна.

«Его присутствие заставляло мир сочиться болью и порочностью», – раздался в моей памяти голос дяди Винсента. – «Его красота связана с пустотой, бесконечной, как сама Вселенная. Этого нельзя описать словами. Это нужно увидеть, прожить, прочувствовать. Люцифер, чья ненависть направлена не на мир, а на самого себя».

Дядя был прав. Этого нельзя описать словами. Это нужно видеть.

Вроде, ничего особенно в этом Ральфе не было? Все мы, Элленджайты, красивы. И едва ли он красивее меня? А в Рэе – в том ярких красок куда больше.

Но что-то в Ральфе было такое… как от наваждения. Поневоле взгляд обращался в его сторону, а рука просилась прикоснуться, ощутить, что эта плоть – живая. И дело даже не в похоти – с ней легко совладать, отодвинув искушение или подчинившись ему.

Чувство, что он во мне вызывал, было наполнено тоски, щемящей жалости, восхищения и грусти.

Ральф был совершен. Как и его сын, которого я когда-то любил со всем пылом, на который был способен. Но в Ральфе-втором не было нарочитой жестокости, жившей в его сыне. И в его дочери – тоже, если на то пошло.

– Хуже? – покачал он головой. – Да куда уж хуже?! Я мечтал покончить с жизнью не за тем, чтобы, потеряв мать, обрести её сумасшедших детишек. – Ральф покачал головой и отвернулся, словно избегая моего взгляда. – Не смотри на меня так! – взмолился он.

А мне сделалось неловко:

– Так – это как?..

– Неважно, – глухо отозвался Ральф, тяжело дыша. – Просто не смотри. Я не могу видеть твоего лица. Я не хочу тебя видеть. Уходи.

– Да. Ты это уже говорил. Но вопрос в том, что если не я – тогда кто? Твоя сумасшедшая дочка?

– О, чтоб тебя!.. Да замолчишь ли ты?! Дочка?! С ума можно сойти!

Говоря это, Ральф, как подброшенный пружиной, заметался по комнате.

«Добро пожаловать в сумасшедший дом. Я так вообще готовлюсь жениться на своей пра-пра-правнучке. И что? Ничего. Я не чувствую к Катрин ни малейшей тени родственных чувств. А тебя воскресила твоя драгоценная дочка. Кого другого ты, пожалуй, мог бы в порыве чувств и прихлопнуть. Но – собственную дочь? Хотя, почему нет? Когда для тебя всё упирается лишь в слова, ты верить им не спешишь».

– Ты любил нашу мать?

Вот честно слово, я не собирался об этом спрашивать. Какая злая сила дёрнула меня за язык.

Ральф перестал вихрем кружить по комнате. Замер, разглядывая меня так же пристально, как я – его.

– Она действительно умерла? – глухим голосом, какой бывает у тех, кто говорит вопреки сильной боли, проговорил он. – На самом деле?

– Увы! Но – да.

Ральф подошёл к кровати, на которой я сидел и опустился рядом. От него удивительным образом веяло и холодом, и теплом – одновременно.

Я видел, как он силится задать следующий вопрос. И не решается.

– Как… как она умерла? Она была счастлива с… твоим отцом?

– Сложно сказать. Мать была не из тех, кто легко обнажает душу. Даже с детьми.

– Но вас ведь она любила?

– Меня – да. Синтию – нет.

Что-то дрогнуло в лице Ральфа, и он поспешил отвернуться.

– Вот как? Плод нашего преступного союза любви был не достоин её любви?

Мне показалось, или он кого-то цитировал?

– Что ж? Твоей сестре ещё повезло.

Перехватив мой удивлённый взгляд, Ральф добавил:

– Девочку Снежана хотя бы терпела, хоть и скрепя сердце. Мальчика бы она возненавидела. Так что Синтии повезло родиться моей дочерью, а не моим сыном.

Пришёл мой черёд усмехнуться:

– Ну, не знаю. Не уверен. Сын вряд ли расправился с ней так жестоко, как это сделала дочь.

Заметив, как Ральф застыл, как его лицо приняло неподвижное выражение, словно у идола, я тут же пожалел о том, что сорвалось с моих губ.

– Продолжай, – потребовал он.

Честное слово, я не собирался… но, видимо, часть своих способностей Синтия от отца и унаследовала.

Мой язык, подчиняясь ему, а не мне, успел выболтать информацию до того, как я его прикусил:

– Она убила их. Всех. Чтобы стать тем, кем стала. И чтобы получить возможность воскресить меня. И второго твоего сына.

– У меня был ещё сын?!

– Да, дорогой дядюшка, был. Тёте Стелле и твоему братцу Винсенту после твоей смерти остался небольшой сувенир от тебя в подарок. Его пришлось сохранить. Ты же знаешь, если наше семя прорастает в чьём-то лоне, избавиться от него невозможно, тут любая наука бессильна. Даже ещё не родившись, Элленджайты почти бессмертны.

– Услышь я всё это при других обстоятельствах… – он тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. – Убить всю семью, чтобы…

– Чтобы стать ведьмой. То была кровавая жертва кровавому демону, по сказанию от Синтии – нашему прямому потомку. Люциферу. Как тебе новость. Она сожгла их всех. В пепел. Долгие годы до этого даже этот дом напоминал руины.

– И всё это для того, чтобы вернуть нас с Того Света?

– Ты видел его? Помнишь Тот Свет?