Лунный принц

Всё дело в одиночестве. Ведь, если подумать, я совсем одна. Мне не за что цепляться, не за что держаться и не для кого жить. А вокруг, как болото, бесконечный порок. Сотни мужчин, пускающие на меня слюни, как псы с голодухи на куропатку. Отец держал их на коротком поводке, а мне разрешалось убивать в любом порядке и как захочу, быстро или медленно, любого, кто посягнёт, мать твою «на мою честь». После того, как я в двенадцать лет показательно отрезала яйца одному не в меру горячему воздыхателю, досаждать мне стали меньше.

В двенадцать лет я была жёстче, чем сейчас. Сейчас я бы так не поступила. Наверное.

Я была чем-то ценным, вроде приза, хранящегося до особенного случая. Моя девственность была предметом торга и определённого фетиша. Даже и не знаю, как отец отнесётся к тому, если я вдруг лишусь такой ценной ценности. Это ему можно родного сына шпарить. А мне полагается быть пай-девочкой.

И в чём-то он прав. Стоит спустить одну собаку, как ломанётся вся стая. А там… вдруг со временем превратишься в Виолу?

Мужчинам прощается многое, женщинам, наоборот, многое не прощается. И я не хочу сетовать за феминизм и искать справедливости. Я хочу избавить от наваждения – влечения к Ливиану. Мне это не подходит. А как это сделать? Не встречаться не получится. Хотя, по возможности, буду его избегать.

Может быть, если лишиться девственности и понять, что реальность ничего общего с моими снами не имеет, как оно реально на самом деле всегда и бывает, это наваждением меня отпустит? Попробовать имеет смысл. Мне и самой, как гусенице в коконе, тесно в этой клетке. Как говорила Синтия – секс это всего лишь одно из естественных потребностей организма, не стоит не стыдиться его, ни ставить на пьедестал.

Но, как ни крути, всё не так просто. С другой стороны – мой отец содержатель «Астории» и там всегда можно найти смазливого мальчика, способного справиться с деликатной проблемой без лишних вопросов, искусно и обстоятельно. Мерзко ли это? Может быть. Но я не позволю мучить себя нереализованным фантазиям и назойливый снам. Не существует нерешаемых проблем.

После смерти Виолы я старалась не завтракать в нашем милом семейном кругу. Но чтобы выйти, приходилось проходить через ту небольшую комнату, что заменяла нам гостиную. А пройти невидимкой и без неприятностей доводилось редко.

И в этот раз, как и в другие, не удалось.

Рэй с Энджелом, оба без рубашек, то ли целовались, то ли делились кровью друг с другом, но выглядела это… выглядело это, как будто два красивых мужика просто страстно целуются и обжимаются друг с другом. И всё бы ничего, но когда один из них твой отец, а другой – твой брат, а ты, в общем-то не вуайеристка, то это бе-е-е.

Рэй, приподнявшись над Энджелом, бросил в мою сторону тяжёлый взгляд.

– Ты куда? – строгим голосом вопросил он, как почётный отец семейства, застукавший гуляющую дочь за поздним возвращением домой.

Губы у обоих были в крови. И на телах ещё зияли не зажившие раны. На полу красным маслянисто поблескивал острый кинжал. Развлекались мальчики.

Добро пожаловать в психушку. Будет весело.

– В школу, папочка, – сладким голосом пропела я. – Ты ведь не возражаешь?

– На самом деле – нет. Это просто был повод заговорить.

– Окей. Хотя зачем тебе со мной говорить сейчас, ума не приложу.

– Хочу сообщить, что твоя драгоценная Синтия выжила.

– Так во что вы тут празднуете? – пожала я плечами. – И, к слову, она не моя драгоценная. Это ты на ней женат. Я так понимаю, Энджел сегодня в школу снова не идет?

– Ты пойдёшь в школу? – весело поинтересовался Рэй.

Его, видимо, это забавляло. А меня нет. Мне было ужасно тошно. Когда единственный человек, которого ты любишь, позволяет отламывать себе последние крылья и ещё радостно это приветствует…

– Конечно, нет.

Голос у Энджела был ленивый. Нет, не так. Он был под таким кайфом, что едва ворочал языком. Будь он обычным человеком, наркотики бы его уже прикончили.

После смерти Виолы, когда Энджел ни с кем не трахался – а делал он это почти постоянно, он пил, когда не пил – кололся, а если не кололся – то снова трахался. Десерт – вечера в обществе Рэя и Ливиана, всегда готовых проявить фантазию в накручивании кишок на люстру.

Милый братец был совершенно невменяем. Он нарывался на драки, приключения, и неприятности. То, как он порою себя вёл с людьми… он иногда был хуже Рэя. С учётом того, что Энджел был единственным человеком, к кому я вообще была в этой жизни привязана…

В общем, я до сих пор с собой не покончила только из чистого упрямства. Эта мысль приходила на ум всё чаще и чаще, я гнала её, как слабость, но она возвращалась, будто кто-то нашептывал мне: «Если не сделаешь это сейчас, станешь такими, как они – твой отец, твой брат – все твои братья. Жалкими подстилками для всей желающих, истерично вскрывающими чужие глотки и возможно, от этого тоже получающие нездоровое удовольствие. У них всё завязано на сексе. И это только дело времени. Ты станешь такой же».