Лунный принц

– Я не проиграю. И своего никому не отдаю – а ты, хочешь ты того, или нет, ты моя, Сандра! Знаешь, как я накажу тебя за твоё глупое своеволие? Я притащу тебя сегодня вечером в общий зал и заставлю смотреть на это – заставлю разделить с нами каждый вздох и каждый выдох, каждый обертон этой болевой симфонии, весь букет в целом и каждую его ноту в отдельности. Поступенно. Шаг за шагом, ты вместе с ним и со мной будешь погружаться в его внутренности, пить его кровь, утопая в боли. Растворяться в ней, тонуть, тщетно пытаться выплыть, теряя остатки рассудка на неровных краях рваных ран. Я виртуозный игрок, и уж сегодня я не стану сдерживаться. Мы разделим эту партию на троих: ты, я и он – ты ведь этого хотела? Я буду играть на его теле и на твоих нервах, пока от вас обоих ничего не останется. И когда он сдохнет в моих руках, я буду смотреть в твои глаза и читать в них ответ: так ли уж всё на самом деле тебе безразлично, как ты хочешь показать?

– Чего ты ждешь сейчас?

– Ну, ты могла бы просить меня проявить милосердие.

– Просить, конечно, можно. Но с тем же успехом можно обращаться к камню – в тебе нет милосердия.

– А в тебе? В тебе оно есть?

– Я не понимаю тебя, Рэй. Чего ты от меня хочешь? Чего добиваешься? Если сломать – так это бесполезно: во мне нет ничего целого, всё давно поломано.

– Ты настроила его против меня, и я заставлю тебя сполна испить чашу последствий…

– Вот тут ты ошибаешься. Я никого против тебя не настраивала. Это была его идея – не моя.

– Но ты не стала его отговаривать не вмешиваться не в своё дело?

– Нет. Возможно, он на самом деле поможет мне отсюда вырваться?

– А тебя не интересует то, что ценой за это может быть его жизнь, закончившаяся в диких мучениях?

– Это его выбор.

– Ты стерва.

– Если смотреть на вещи трезво означает быть стервой – то, выходит, что да.

– Зря вы всё это затеяли, детки. Такой красивый мальчик – он мог бы радовать нас обоих и дальше, а по твоей милости мне придётся его сломать.

– Нет, не по моей милости – по своей. И не пытайся мной манипулировать – не выйдет.

– Он умрёт. А ты – пожалеешь…

– Мне не привыкать. С тех пор, как родилась, я жалею – жалею, что мы оба дышим на этом свете. Но что я могу поделать? Я смирилась. И в этот раз смирюсь, и стану ждать…

– Чего?

– Того, что когда-нибудь ты сдохнешь, а я безнаказанно плюну на твою могилу, отец. И ни сожаления, ни совесть не станут меня мучить. Потому что мы оба точно знаем – ты чудовище, настоящее, без примеси. И даже когда ты делаешь вид, что нечто человеческое тебе не чуждо – это иллюзия и мираж. В любой хищной твари благородства больше, а кровожадности меньше, чем в тебе. Ты искусственно выведенная особь, доведённое до апогея отрицание. И остановить тебя можно только один путём – уничтожив.

– Нет. На самом деле – нет. И мы это тоже оба знаем, правда? Что ж, милая дочурка, к счастью или несчастью в этом ты превзошла меня. Когда ты умрёшь, я не приду плевать на твою могилу. Самое смешное в том, что дети даже чудовищ делают уязвимыми. Несмотря на твои, далекие от положительных, эмоции, я предпочту видеть тебя живой. Забавно, правда? Ты, отрицающая во мне всё человеческое, являешься моим единственным уязвимым местом. Я не хочу твоей смерти, Сандра. И у меня слишком много врагов, чтобы ты была в безопасности где-то ещё. Поэтому, нравится тебе или нет, но ты останешься здесь. И будешь меня слушаться. И терпеть. У тебя нет выбора. И да, сегодня в восемь не забудь спуститься вниз, чтобы мне не пришлось тащить тебя силой. Представление в твою честь, так что невежливо будет его пропустить.

Эта скотина улыбнулась со всем обаянием вампира-кровопийцы и, склонившись, отечески коснулся губами моего лба.

Проклятый демон! Умел он двумя словами выбить оружие у любого из рук. Вывернуть душу и оставить её кровоточить.

Я знала, что он такое. У меня давно не было насчёт него никаких иллюзий. Люди были интересны ему, как книги. Он ломал их, как игрушки, разглядывая с разных сторон, как куколки, помещая в различные жизненные условия и, когда они ломались, он их выбрасывал без зазрения совести. Чтобы обзавестись новыми солдатиками и куклами. Жестокий, как ребёнок, коварный, как демон, вечно жаждущий чего-то нового.

Мог ли он всерьёз заботиться обо мне? Самое страшное, что – да. В своей неподражаемой жестокой манере, которую не постичь нормальным мозгом.

Рэй и любовь, в любом её светлом проявлении, вещи совершенно несовместимые. Именно такими и должны быть вампиры – способными лишь поглощать и брать, ничего не давая взамен, кроме иссушающей боли.

– Да, дорогая, – с порога обернулся Рэй, глянув на меня через плечо вполоборота. – Если ещё раз обнаружу тебя в шкафу с удавкой на шее… будешь жить в одной комнате с охранником. Ну, или под прицелом видео-камер. Я подумаю. Так что лучше будь умницей, и не повторяй ошибок.

– Да пошёл ты, – без всяких эмоций бросила я ему вслед.

Слова упёрлись в наглухо закрытую дверь.

Впрочем, как и всегда.

Глава 20. Сандра

Если день с самого начала выдался странным или не задался, таким он пойдёт и дальше.