Лунный рыцарь

Огонь не хотел заниматься, будто даже он чувствовал чудовищную несправедливость, которую собирались совершить люди и которую они называли правосудием. Факелы шипели и сердито потрескивали, словно не желали делиться огнем с кучей хвороста. Наконец удалось поджечь несколько веток. В возбужденной толпе раздались радостные крики, но хилые язычки пламени сникли и погасли.

Марика слышала, как кто-то суеверно проговорил:

— Не горит. Как будто заговоренная. Ему тотчас возразил другой голос:

— Ерунда. Просто хворост сырой.

— Поддайте еще огоньку, — подхватило сразу несколько голосов.

Марика больше не кричала и не молила о пощаде. У нее не осталось слов, чтобы тронуть сердца своих палачей. Сквозь щель в двери она видела сосредоточенные, злые лица людей и не находила в них ни тени сострадания. Взывать к ним было бессмысленно. Все происходящее казалось кошмарным сном. Такого не могло случиться наяву. Людей не сжигают заживо.

Девочка жарко молилась. Ей оставалось надеяться лишь на чудо, и она жадно хваталась за эту зыбкую надежду, сжимая в кулаке оберег. Знак, посланный духами, не мог оказаться ложным. Может быть, поэтому люди так долго и тщетно пытались зажечь гибельный костер.

Но вот настойчивость толпы была вознаграждена. Хворост затрещал. Бойкие язычки пламени были встречены приветственными возгласами. Огонь принялся с жадностью лизать хворост, перекидываясь на новые ветки. Мало-помалу огненное кольцо сомкнулось вокруг кузни.

Марика, точно окаменев, жалась к горну и широко открытыми глазами глядела, как у противоположной стены языки пламени взметаются под самые окна, заглядывая внутрь. Неужели, вернув амулет, духи хотели напомнить, что никто не может безнаказанно идти против их воли?

Губы продолжали беззвучно творить молитву. Девочка не плакала. Лишь золотые искры отраженного пламени вспыхивали в ее огромных, черных глазах. Она все еще не верила, что жизнь может так нелепо и жестоко оборваться. Это была какая-то ошибка. Люди не могли так поступить. Откуда в них столько злобы?

Жар подбирался все ближе. Стало трудно дышать. Безжалостный огонь карабкался вверх, пытаясь перекинуться на крышу. Старые балки долго сопротивлялись, но потом и они заразились лихой удалью огня и начали потрескивать.

Марика задыхалась. Горячий воздух обжигал легкие. Клубы едкого дыма сочились сквозь каждую щель и отверстие, окутывая кузню сизым маревом.

— Стойте! Что вы делаете?! — сквозь наплывающее беспамятство услышала она голос Глеба. Или ей показалось, что услышала? Голова кружилась. Перед глазами все плыло. Сознание угасало.

— Пустите меня. Я должен ее спасти!

Юноша рвался внутрь. Несколько взрослых мужчин едва удерживали его. Он видел, что крыша еще цела. Значит, оставалась надежда.

Внезапно Марика осознала, что знакомый голос — не морока и не галлюцинация. Глеб в самом деле пришел ей на по— мощь. Девочка встрепенулась, заставив помутненное сознание проясниться. Ей отчаянно захотелось жить, вырваться из огненного безумия. С появлением Глеба в нее вселилась уверенность, что все обойдется и будет хорошо. Перекрыв рев пламени, над пожарищем взметнулся ее отчаянный крик:

— Глеб! Я боюсь! Помоги!!!

При звуке этого чистого, детского голоса толпа очнулась. С глаз людей словно спала пелена, и они осознали чудовищность преступления, которое затеяли. Они сжигали ребенка, маленькую девочку. Толпа растерялась, не зная, как исправить содеянное и потушить пожар. В это время раздался громкий треск. Одна балка не выдержала и рухнула. Искры горящими алыми мотыльками взметнулись в поднебесье.

Пламя ворвалось в кузню. Спасения не было. Марику отбросило в яму, из которой она выкопала клад. Но та была слишком мелкой. В ней нельзя было укрыться ни от бушующего огня, ни от едкого дыма. Теряя сознание, девочка судорожно сжимала в кулаке бесполезный оберег.

«Зачем Варга говорила, будто сквозь дырочку на меня смотрит удача?» — с горечью подумала она, проваливаясь в бездну беспамятства.

Глава 25 Врата смерти

Земля разверзлась. Марика полетела вниз. Она упала, по-кошачьи приземлившись на четвереньки. Сверху посыпались комья глины, ошметки грязи и камни. Девочка сжалась в комочек, пытаясь защититься от ударов. Она не видела, как земля медленно сошлась у нее над головой. Внезапно стало темно и все стихло: гул бушевавшего огня, крики толпы.

Из кромешного огненного ада она попала в промозглую сырость подземелья. В затхлом воздухе пахло плесенью и гнилью. Девочка на ощупь исследовала свое пристанище и кругом упиралась в осклизлую глину. Было тесно, как в могиле. Марику прошиб холодный пот. Оказаться заживо погребенной было ничуть не лучше, чем сгинуть в огне. Прежде она не боялась ни темноты, ни тесных помещений, но сейчас ей чудилось, будто стены надвигаются на нее, вот-вот готовые раздавить. Не задумываясь о том, что она может вызвать обвал, девочка в отчаянии заколотила кулаками по нависшему над ней земляному пологу.

— Нет! Я не хочу! — выкрикнула она, как будто кто-то мог услышать ее и прийти на помощь.

К своему удивлению, она услышала хриплое дыхание и отчетливые слова: