Лунный свет

На сегодня, писали в статье, такого алгоритма нет. Однако дед читал, что корпорация РЭНД в Санта-Монике пообещала денежную премию первому, кто предложит действенную эвристику для задачи коммивояжера. Такая эвристика, считали в РЭНД, открыла бы массу возможностей в нарождающейся области поиска оптимальных решений, что, по совпадению, близко затрагивало их с Вейнблаттом нынешнюю работу. В мозгу закопошилась идея о подходе к инерциальной навигации, который включал бы эвристику топологических алгоритмов. Идея была шикарная, и дед осторожно оставил ее на потом: костер можно раздуть, а вот если дуешь на маленький огонек, он, скорее всего, погаснет.

Он ехал по Вулбери к телестудии и воображал, что решил задачу коммивояжера и получил премию. Очевидно, ответ лежит в области математики линейных функций. Надо вспомнить Гамильтонову механику, освежить в памяти теорию множеств. Он видел, как получает денежный чек и – вполне логично – предложение работы в РЭНД. «Пожалуйста, – будут упрашивать его тамошние спецы, – приезжайте в Санта-Монику, вы нам нужны. Приезжайте и займитесь приложением топологии к навигации». Поедет ли он? Дед вообразил себя, мою бабушку и маму на большой деревянной веранде дома рядом с океаном. Калифорния. Ничего, кроме солнца и горизонта, никаких теней, далеко от Европы с ее темной историей, от нескончаемого Хеллоуина. Он видел, как они идут по пляжу, закатав штаны. Ребенок, их ребенок, бежит впереди, смелый маленький мальчик, пугающий чаек. Сердце зашлось от счастья. Это было прекрасно. Так же прекрасно, как решение топологической задачи, которая никогда не будет решена.

Дед доехал до телестудии в сердце города. Это было бетонное здание, две составленные вместе коробки: ящик без окон, где помещался съемочный павильон, и обувная коробка в том стиле, в каком тогда строили библиотеки, со сплошными полосами окон. Сейчас почти все они были темны. Перед входом стояли только два автомобиля: сотрудники парковались в гараже за зданием.

Ночной дежурный Пэт нес дозор за своей стойкой, презирая кушетку и журнальный столик в форме беспалой стопы. На столике лежали грудой газеты и журналы. Пэт был в серой форме вроде полицейской, с фуражкой и черным галстуком. Голубыми глазами, красными прожилками на коже и выправкой он напоминал деду Билла Донована, только победнее и попроще. Пэт относился к своей работе чрезвычайно серьезно, поскольку (по бабушкиным словам) верил: когда местная пятая колонна получит приказ из Москвы, она первым делом пойдет штурмовать телестудию Тринадцатого канала. Для защиты от этой угрозы у бедного Пэта был только нож для бумаг в кожаной карандашнице, фонарик и кольцо для ключей (впрочем, сегодня к его арсеналу добавились тыква и несколько кукурузных початков), что, вероятно, объясняло его всегдашнюю кислую физиономию.

– Я на посту с восьми часов, сэр, – сообщил он деду. – И я не видел вашей жены. Вы не первый ее спрашиваете. Мистер Робертс заходил дважды, спрашивал, пришла ли она. И мистер Кан тоже.

Дед спросил Пэта, можно ли поговорить с мистером Робертсом (помрежем) или мистером Каном (режиссером) или, учитывая, что они оба люди занятые, лучше не беспокоить их, а самому пойти поискать. Может быть, жена приехала раньше, найти что-нибудь из бутафории или подобрать запись в фонотеке, и заснула в гримерке. Он допускал такую возможность, но слова прозвучали бредом, и лицо Пэта это подтверждало. Дед напомнил себе, что приехал сюда не только в надежде найти жену. Альтернативной целью было убедиться, что она и впрямь исчезла. Он вспомнил про книгу:

– Вот, ей понадобится. Когда она сюда доберется. Уже выехала. Будет с минуты на минуту. – Он протянул томик По.

– Что сегодня? – спросил Пэт.

– «Метценгерштейн».

– Не читал. Хорошая вещь?

– В духе сегодняшнего дня, – ответил дед. – Сами оцените.

Он указал на большой телевизор с диагональю двадцать один дюйм, в тяжелом дубовом корпусе, за стойкой дежурного. Телевизор всегда показывал Тринадцатый канал. Сейчас по нему шел фильм, которого дед не узнал. Голый по пояс Джон Уэйн под водой отбивался ножом от гигантского осьминога{86}.

– Я больше вашу супругу не смотрю, – сказал Пэт. – Выключаю звук, как только она появляется. Красивая женщина, ничего не скажешь. Но на меня она наводит тоску. Уж не обижайтесь.

– Пэт, очень прошу. Мне надо ее найти.

– Ладно, ладно. Посидите. Пойду искать мистера Кана.

Пэт ушел в главный коридор, идущий между двумя половинами здания. Дед помедлил у стойки, погладил ладонью тыкву, гадая, почему одна половина у тыквы всегда бывает гладкая, словно полированная, а другая в каких-то непонятных бородавках.