Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]

Уже несколько лет Баксик пытается отгрохать в пригородном поселке дачу на берегу Финского залива. Пардон, дача — неверное слово. Дворец. Дворец почти достроен, но все время мешают какие-то мелкие гадости. К примеру, когда Григорий сгрузил перед соседским домом бетонные блоки, причем сгрузил осторожно, почти не помяв картофель и редис, то предприимчивые поселковые обитатели блоки растащили и загородили ими проезд к заливу от не в меру оборзевших курортников, моющих у воды иномарки, а то и просто голубые «Запорожцы» таинственной модификации.

Изощренные украшения в виде кариатид и расписные узоры, впрочем, удались хорошо, так что в целом — грех жаловаться.

Оба «порше» Григорий загнал в подземный гараж, а многочисленной семье велел кататься на «мерсе» и не беспокоить по пустякам. Вокруг гаража и собственно дворца Баксик соорудил кирпичный забор, вот только ворота не поставил, ибо прежние, ржавые, упали на асфальт под влиянием прогрохотавшего рядом КамАЗа и были украдены, а вскоре обнаружены на пляже, аккуратно прибитые к соснам и закрывающие последний оставшийся проезд к заливу, а новые ставить было некогда.

Рабочие на участке Григория то месили цемент под деревянным сортиром соседнего участка, доводя до исступления дачников, то с помощью медной проволоки ловили бутылки из-под пепси-колы в ближайшей сточной канаве, то вовсе отсутствовали.

Поэтому, когда жарким солнечным сентябрьским днем на территорию Григория Ранина ступила нога чужого человека, никто не удивился. А зря.

Незнакомец, в коричневых полуботинках сорок третьего размера и длинных черных спортивных штанах, нерешительно потоптался на месте и стремительно зашагал к кариатидам.

Незнакомец — добрый молодец лет двадцати пяти, был высок ростом и целенаправленно небрит. Рыжеватая щетина на щеках и подбородке резко контрастировала с белой, как облака, и чистой, как обещания президента, лохматой шевелюрой. Беспокойный взгляд серовато-зеленых глаз метался из стороны в сторону в поисках опасности. Мешки под глазами явственно выдавали усталость и психическую неуравновешенность гостя. Правая рука молодого человека, скрытая за отворотом плаща, плотно прижимала к телу модернизированный автомат Калашникова. Левая рука судорожно тискала папиросу «Беломорканал».

Внешностью пришелец походил на киллера-наркомана низкой квалификации. Собственно, он и был киллером-наркоманом. Киллер скверно стрелял и обладал оригинальным чувством юмора.

Юмора прибывшего Баксик не оценил, так как по глупости выперся во двор. Гриша сразу опомнился, но было уже поздно, очередь из АКМа окончательно испохабила современную оконную раму красного дерева.

Баксик, целый и невредимый, гремучей змеей прополз к «порше», просочился внутрь, чудом завел мотор и, сопровождаемый треском и хрустом впивающихся в стекла пуль, умчался прочь.

Киллера вскоре задержал опер Курортного РУВД Петя Данилов. В подробности я не вникал, и потому, когда Невзоров в своем «Диком поле» принялся описывать покушение на «одного из пресловутых честных бизнесменов», я сразу вспомнил Григория и ошибся, ибо подразумевался совсем иной «пресловутый честный бизнесмен», обитающий в поселке Александровская, рядом с домом певицы Богачевой. Тот честный бизнесмен ездил всюду как раз на «мерсе». В остальном отличий не было никаких, и то покушение раскрутили почти моментально.

Григорий же, до безумия огорчившись и заплакав от жалости при виде покореженного автомобиля, выбросил его на помойку и вознамерился купить новый, да вот не купил.

Вообще говоря, не обладая опытом знакомства с Баксиком, я долго подозревал, что Ранин — это кличка, то есть, как толкует это слово майор Пименов, он же Андрей Кивинов, — погоняло.

Все же я узнал, что Ранин — самая что ни на есть истинная фамилия, служившая причиной многочисленных шуток со стороны приятелей, тем более после вышеозначенного инцидента.

И последние несколько слов о Баксике.

В молодости он занимался валютой, в связи с чем и сидел в славные коммунистические годы, а теперь перешел к обустраиванию, а затем и содержанию собственного клуба.

«Найт-клаб» — старинное маленькое здание среди новостроек — с виду казался вполне приличным. Фасадом клуб выходил на улицу, ведущую к Московскому проспекту. Фасад сей переливался зелено-перламутровым цветом. Плату за вход брали и здесь, но не со всех, а лишь с избранных, и мой недобрый взгляд собирателей подати смутил так, что они аж покраснели до корней волос, а те, кто без волос, — просто покраснели.

«Бультерьер» остался снаружи. Так тебе и надо. Померзни, щенок. Народу было — завались. Большинство чинно закусывали за столиками, кое-кто павианом прыгал из угла в угол, и я не понял, что это было, танцы или нечто другое.

Смазливого вида гражданки отплясывали возле столов «джиггу» и порывались залезть наверх, к звездам. Где-то здесь существовали и светские развлечения, но я искать устал и поперся бескрайними просторами коридоров куда-то к центру здания, ловко минуя железные дверцы, ведущие в никуда, и охрану, сонно провожающую меня взглядами.