Лунный удар

Жила ли Адель с Константинеско? Тимар услышал ее более громкое и мерное дыхание. Он воспользовался этим, чтобы бесшумно скользнуть в постель.

Быть может, он ошибся. Во всяком случае, ему казалось, что сейчас она не дышит так спокойно. Адель притворяется, что спит, или же он ее разбудил, и она сдерживает дыхание.

Они не соприкасались, не видели друг друга, но каждый ощущал биение жизни в другом.

Эта женщина действует сообразно своему чутью и воспитанию. Но она никогда не производила впечатления доступной. Пережитые объятия не отразились на ней, не оставили ни малейшего следа. Наряду с нежностью кожи, которую он так любил, в ней ощущалась поразительная свежесть чувств.

Что слоны могут делать ночью в лесу? Тимар, вероятно, находился в полузабытьи, так как слышал собственное дыхание, дыхание спящего человека. Адель протянула к нему руку, коснулась груди на уровне сердца.

Он не пошевелился, притворяясь, будто спит глубоким сном. Потом он ни о чем больше не помнил, кроме звона колоколов и темных и светлых полос перед глазами.

Тимар очнулся. Наступил день. Слышались шаги идущих в лес рабочих. Адели не было.

Около четверти часа, прежде чем встать с постели, Тимар смотрел в потолок и удивлялся своему спокойствию, спокойствию еще очень слабого, выздоравливающего человека, который разом растратил свой маленький запас сил. У него болели разбитые в кровь кулаки, кожа на суставах саднила.

Наконец Тимар поднялся, надел брюки, рубашку, откинул со лба волосы. В нижней комнате увидел коммивояжера, тот завтракал в одиночестве, перелистывая старую газету.

— Хорошо спали?

Тимар искал взглядом Адель, но увидел во дворе лишь Константинеско, отдававшего распоряжения шести неграм.

«Куда она ушла?»

Тимару нечего было ей сказать, но ему не хватало присутствия Адели, хотя бы только для того, чтобы равнодушно смотреть на нее.

— Адель оставила для вас записку.

Как раз в эту минуту Тимар стоял перед стенным зеркалом и был поражен, даже горд бесстрастностью своего лица. А ведь в душе царило полное смятение!

— Записку?

Коммивояжер протянул листок бумаги:

«Мой Жо! Не пугайся. Я должна была поехать в Либревиль, вернусь самое позднее через два-три дня.

Побереги себя! Константинеско знает, что нужно делать. Главное — постарайся не волноваться, умоляю.

Твоя Адель».

Она уехала первым поездом? — с едкой иронией спросил Тимар.

— Вероятно, ночью на лодке. Когда я встал час назад, ее уже не было.

Тимар шагал по комнате, заложив руки за спину, пристально глядя перед собой.

— Послушайте, ничего серьезного не произошло. Я просто выполнил поручение. Прокурору нужно видеть мадам, чтобы покончить с этой историей. Насчет негра…

— Ax, так это вы? — Тимар с холодным презрением посмотрел на бедного малого.

— Все подготовлено. С этой минуты, как задержан виновный, дело улажено. Но для формы необходимо допросить мадам, поскольку ее револьвер…

— Ясно!

— Куда вы идете?

Тимар поднялся к себе в комнату, оделся решительными, непривычно энергичными движениями, потом спустился и спросил у приезжего:

— Вы можете одолжить мне вашу лодку?

— Никак не могу: мой объезд только начинается.

— Две тысячи!

— Клянусь вам..

— Пять тысяч!

— Даже за пятьдесят тысяч! Это не моя лодка, а лодка компании. Если бы еще со мной не было почты…

Тимар вышел из комнаты, не взглянув на него.

Из мастерской, где работал Константинеско, доносился шум движка. Лежа на земле, грек регулировал динамо.

— Вам было известно… — начал, не поздоровавшись, Тимар.

— Вы по поводу того, что…

— Прекрасно! Так вот, мне сейчас же необходима пирога и гребцы. Чтоб все было готово через несколько минут.

— Но…

— Вы меня поняли?

— Мадам сказала мне, уезжая…

— Кто здесь хозяин?

— Послушайте, господин Тимар. Вы можете сердиться на мою настойчивость, но я делаю это для вас.

При вашем состоянии…

— Что еще?

— …я должен противиться всеми средствами.

Никогда у Тимара не было столько причин прийти в бешенство, и никогда еще он не испытывал подобного спокойствия. Жозеф чувствовал себя способным хладнокровно уложить грека из револьвера или одному отправиться в пироге, если его откажутся сопровождать.

— Прошу вас, подумайте. Только что…

— Пирогу сию минуту!

Солнце уже припекало. Константинеско надел шлем, вышел из сарая и направился к хижинам на берегу реки. Лодка коммивояжера была на месте. И у Тимара мелькнула мысль воспользоваться ею, ничего не говоря владельцу. Но к чему усложнять дело?

Грек обратился к нескольким обступившим его неграм. Рабочие переводили взгляд с Тимара на пироги, поглядывали на реку.

— Ну что?

— Они говорят, что уже поздно и придется заночевать в пути.

— Невелика важность.

— Они также говорят, что из-за течения потом нельзя будет подняться по реке меньше чем за три дня.

Грек смотрел на Тимара с жалостью и удивлением.

Должно быть, он уже не однажды сталкивался с подобными случаями и следил за обострением кризиса, как врач, наблюдавший развитие болезни.