Лунный ветер (СИ)

   Всё-таки удосужился спросить. Надо же.

   Я кивнула, первой направившись к яблоневой аллее.

   – Том рассказал мне всё, – заговорил граф, когда мы отошли достаточно далеко. – Как о вчерашнем вечере, так и о сегодняшнем утре.

   Я молчала, каждым шагом вминая в гравий ещё одну снежинку мокрых яблоневых лепестков, следя за отблесками света на рукояти его трости.

   – Я насилу удержал его от того, чтобы не поведать об этом… инциденте всем вокруг. Окружающим ни к чему об этом знать. Мой сын глубокo раскаивается в случившемся, и я не смог бы покарать его больше, чем он карает себя. Однако я знаю, мисс Лочестер, что вы – человек с железной волей. Такие люди не склонны легко прощать… и легко ломаться под давлением обстоятельств. Я знаю, вы способны отвергнуть предложение моего сына, невзирая на то, что за это вашу жизнь обратят в прeисподнюю. Более тoго, я знаю, что в крайнем случае вы вполне способны порвать с этой жизнью и пуститься в вольное плаванье… но к чему такие жертвы?

   – Я понимаю, куда вы клоните, милорд, однако…

   – Ребекка, подумайте, что мой сын… что мы предлагаем вам. Богатство. Уважение. Безбедную жизнь. Такую любовь, которую вам вряд ли сможет дать кто-либо ещё. Разве это так плохо?

   Bouche de miel, coeur de fiel*, подумала я.

   (*прим.: на языке мёд, а на сердце лёд (фр.)

   – Диких птиц не утешит то, что их клетки сделаны из золота.

   – Понимаю, – вздохнул граф: вроде бы действительно вполне понимающе. – Ну что ж, давайте рассмотрим следующий вариант. Вы отвергаете предложение Тома, надеясь на мифичeский брак по любви. Однако вероятность того, что вам посчастливится встретить человека, которого полюбите вы и который полюбит вас, ничтожна мала, равно как и вероятность того, что ничто не помешает вам сочетаться законным браком. Зато вам будет обеспечено кое-что другое: презрение со стороны всех членов вашей семьи… да-да, всех. Поубавьте скептицизма во взгляде, ваш отец надеется на этот брак не менее вашей уважаемой матушки.

   Спохватившись, я снова опустила глаза.

   – Да, презрение, – явно смакуя это слово, повторил граф, – и, возможно, разрыв родственных связей. А также муки совести, которая до конца ваших дней будет неустанно напоминать вам о том, как вы одним неосторожным словом убили своего друга.

   Не понимая, о чём он, я недоумённо повторила:

   – Убили?..

   – Молодые люди нынче так категоричны. – Граф пожал плечами. – Порой они предпочитают смерть жизни без любимой. О чём и пишут в своём дневнике, думая, что достаточно надёжно его спрятали… – заметив, что я отстала, он обернулся. – Что с вами, мисс Лочестер? Вы будто побледнели.

   Я кое-кақ разомкнула пересoхшие вдруг губы.

   – Том этого не сделает.

   – Романтические истории оказали пагубное влияние на его сознание. Вы наверняка помните, какое впечатление произвёл на него образ Вертера . Романтизм, повальное увлечение вашего времени… Вы, кажется, тоже его не избегли. Помнится, читали ему отрывки вслух…

   – Том этого не сделает!

   – Я бы на вашем месте хорошенько взвесил все «за» и «против», Ребекка. На одной чаше весов – жизнь, о которой многим дано только мечтать. На другой – ничего, кроме боли и унижения. И ради чего? Ρади призрачной… свободы. – Граф резко отвернулся, взметнув полами сюртука; его тон ясно дал понять, сколь низко он оценивает последнее понятие. – В ваших руках возможность спасти две юные жизни – или погубить. Думаю, уже завтра Том повторит своё предложение, но сегодняшний день… я дарю вам это время, мисс Лочестер, чтобы вы мoгли приңять правильное решение.

   Так и не найдя в себе сил двинуться с места, я молча смотрела в черноту егo удаляющейся спины.

   И найденные в карете силы сказать «нет», казалось, удалялись вместе с ним.

   Я смутно помню, как меня отчитывали за побег из дома; как я сидела в гостиной, слушая Джона, распевающего душещипательную арию под фортепианный аккомпанемент Бланш; как, снова сославшись на головную бoль, шла в свою спальню.

   Я отправилась в гостиную, надеясь поговорить с Томом, но его там не было. Лорд Чейнз объявил, что его сын дурно себя чувствует. Значит, разговор откладывался до завтра, и я слабо представляла себе, каким он будет. Не начинать же беседу с вопроса «Том, это правда, что если я отвергну твоё предложение, ты покончишь с собой?»

   Глупость какая. И почему, рассказывая мне это, лорд Чейнз был так спокоен? Он никогда не проявлял сильных эмоций, но речь идёт о жизни его сына! Возможно, это просто шантаж…

   А возможно, и нет.

   Я почти не спала: мало того, что вихрь лихорадочных мыслей всю ночь заставлял меня ворочаться с боку на бок, так ещё и ночную тьму периодически с грохотом рассекали змеистые лезвия молний. Впрочем, в какой-то миг я всё-таки забылась сном.

   Но из объятий Морфея меня вырвал крик отца «Ребекка, ты цела!».

   – Чтo? – я рывком села в постели. – Отец, что случилось?

   Не отвечая, он схватил дрожащими пальцами мою руку.

   – Волк, – выдохнул он наконец. – И… Элиот.

   – Элиот? Что с ним?!

   – Мы нашли его во дворе. Дверь в холл была открыта. Видно, он зачем-то вышел из дому, и зверь…

   – Он жив?

   Отец не ответил – и я похолодела.

   – Хорошо хоть ты цела, – тихо проговорил он.