Лунный зверь

— Пока не надо. Еще несколько часов назад я бы прыгала от радости, если бы освободилась от этой штуки. А теперь думаю, стоит немного потерпеть, — возразила Миц. — Так просила Бетси, и я обещала… Вреда нам от него не будет, это точно. О, знали бы вы, какая она замечательная, эта собака Бетси. Сказала: если Сейбр только посмеет ко мне приблизиться, она ему задаст.

— Это уж чересчур, — заметил Камио. — Ты, случаем, не заливаешь?

— Вру? Я? Вот еще! — возмутилась Миц.

Но по тому, как переглянулись родители, лисичка поняла, что им трудно ей поверить. Что ж, решила Миц, пусть остаются при своем мнении, она-то знает, что говорит чистую правду.

Как только радость встречи немного улеглась, лисичка ощутила, что в воздухе норы витают напряжение и страх.

— Что, Сейбр все еще на свободе? — спросила она.

Камио кивнул:

— Похоже на то. Нам всем лучше пока не высовывать со свалки носа. Здесь поблизости у нас есть несколько кладовых, так что голодать не придется. С водой труднее. Но если чутье меня не обманывает, скоро будет дождь. Все бы ничего, пережить можно, вот только твой брат А-сак нас тревожит. С тех пор как вы оба ушли искать норы, о нем ни слуху ни духу. На то, что он тоже попал в гости к добрым людям и собакам, надежды мало. Если сегодня-завтра он не вернется, боюсь, с ним случилась беда.

Лисы улеглись и затихли в ожидании. Через некоторое время они услышали, как по металлической крыше машины застучали дождевые капли, и вскоре стук перерос в мощный, ровный шум, словно небеса разверзлись и оттуда хлынули потоки воды. Вокруг машины забурлили мутные ручьи. Несмотря на ливень, Камио вылез наружу, добрался до кладовой и принес немного еды, которую все трое уничтожили в молчании.

Ближе к рассвету дождь прекратился. Влажная земля пахла плесенью. Лисы оставались в норе, коротая время в разговорах.

Камио и О-ха вновь принялись рассуждать о новой норе. Лисы, за исключением шалопутов, очень привыкают к своим владениям и чрезвычайно редко покидают их, но сменить жилище — другое дело. Достаточно малейшего подозрения, что убежище их стало небезопасным, и они покидают нору, тем более отыскать другую обычно не представляет трудности. Лисы легки на подъем, потому что с домом их мало что связывает. У них нет привычки наживать добро, и норы их обрастают разве что объедками да грязью. Они не устраивают даже подстилок, и, в сущности, дом для них лишь укромное местечко, где они отдыхают и прячутся от врагов.

О-ха и Камио долго решали, куда бы им переселиться, и Миц они тоже советовали то одно, то другое место для ее будущей норы. В пору, когда дует Запасай, во многих лисьих семьях происходят подобные разговоры: родители, вслед за повзрослевшими детенышами, стремятся подыскать себе новое жилище. Камио по-прежнему всячески превозносил железнодорожную насыпь.

— Мы поселимся там первыми, это ясно. Пометим все вокруг, и никто к нам не сунется. А у тебя, — повернулся он к Миц, — будет наконец собственная нора. Помню, когда ты была крошечным пушистым комочком с тоненьким хвостишкой…

— Ох, Камио, — поморщилась Миц. — Не надо воспоминаний.

Но Камио пропустил слова дочери мимо ушей.

— Помню, вы частенько играли с обглоданной костью — ты и А-кам. А-сак, даже совсем сосунком, не слишком увлекался играми. А я смотрел на вас и думал: неужели я был таким же? Неужели так же забавлялся со всякой ерундой?

— А то как же, — вставила О-ха. — Мы все были детенышами и любили играть.

— Смотрел я, бывало, как вы гоняетесь за жуками или за обрывками бумаги, которые принес ветер, — продолжал Камио. — Или как охотитесь друг на друга, прячетесь за кучами хлама. Иногда, помню, и мне доставалось. Да, думал я, до чего умненькие, до чего смышленые у меня детеныши, просто чудо. И чуть не лопался от гордости. Сейчас, конечно, я тоже горжусь вами, но вы уже не детеныши, вы взрослые лисы.

— Неужели ты гордился нами? — недоверчиво спросила Миц. — И О-ха тоже гордилась? Вот уж никогда бы не подумала. Вы так часто нас распекали и бранили.

— Может, я порой и казался излишне строгим, но ведь надо было научить вас уму-разуму. А что до матери, она, по-моему, баловала вас напропалую. Позволяла вытворять все, что угодно. Помню, соски ее кровоточили, потому что вы, малышня, без устали теребили их. Но она ни капли на вас не сердилась. И вечно вы просили есть. Такие ненасытные крохи, ну, сейчас это все позади — вы все умеете охотиться, и уже не за материнским хвостом, а за настоящей добычей. Можете сами себя прокормить.

— Ты, Камио, говоришь как древний старикан, — заметила О-ха. — Я, к счастью, еще не чувствую себя старухой.

— Хотел бы я знать, почему это я старикан? — обиделся Камио. — Разве отец семейства не имеет права предаться воспоминаниям? Какой смысл хранить память о былых днях, если о них и поговорить нельзя.