Лунный зверь

Когда они добрались до реки, наступал час отлива — лишь мелкие лужицы поблескивали на илистом дне и в бухтах. Растительность вокруг была скудной и невзрачной, и только фиолетовые заросли морской лаванды, чьи цветы, хотя и умирают осенью, еще долго сохраняют яркость, оживляли картину. В крошечных лужицах на дне плескались серые кефали, чайки кружились над бухтами в поисках устриц, и их пронзительные крики смешивались с гусиным гоготом. В кучах водорослей виднелись раковины моллюсков и копошились черви. Здесь, над рекой, носились чайки всех видов — и те, что живут грабежом, и те, что подбирают отбросы, и те, что сами ловят себе рыбу. Изящные остроносые цапли важно прохаживались по дну, выглядывая, не мелькнет ли где серебряная спина рыбешек. Развалины лодок, гниющих в прибрежной тине, угрюмые, серо-зеленые, напоминали мертвецов, восставших из могил.

Лисы двигались неспешной рысцой, скрываясь за дамбой, что защищала здесь землю от затопления. Десятки неведомых запахов, резких, пронзительных, острых, ударяли им в ноздри. Для того чтобы определить источник этих запахов, требовалось время, но зато после лисы запоминали их навсегда. В одной из бухт они наткнулись на остов полуразвалившегося катера. От пропитавшегося сыростью судна веяло холодом, но в кабине, которую вода не заливала в часы прилива, было тепло и сухо, — лисы решили, что лучшего дома им не сыскать. Зима была в разгаре, близилась самая холодная пора, и они знали — здесь, на болотах, им придется туго, но все эти трудности меркли в сравнении с Неизбывным Страхом.

О-ха и Камио скоро поняли, что лучше избегать впадин, заболоченных низин и что трясина грозит им мучительной смертью. Они предпочитали охотиться на возвышенностях, которые во время прилива оставались единственными островками суши. Лисы знали: с приходом весны здесь, у реки, будет вдоволь пищи — птичьи яйца и рыбья икра, угри, черви, гусеницы. Но пока им приходилось ограничиваться довольно скудной добычей, что копошилась на дне реки и летала над берегами.

ГЛАВА 17

На болотах лисам жилось не слишком тепло и сытно, но зато здесь, в окружении воды и трясины, они чувствовали себя в безопасности, особенно в зимнюю пору. Конечно, летом в бухтах неминуемо появятся охотники, а во время прилива и рыбаки. Но зимой людей сюда не тянуло — заледенелые пустоши, открытые ветрам, наполняли человеческие сердца ужасом. Серый, однообразный пейзаж нагонял тоску. Если ад существует, он вполне мог бы быть таким. Холодные утренние туманы поднимались над солончаками, словно призраки, а крики птиц напоминали горестные возгласы потерянных душ, обреченных на вечные скитания по этим унылым равнинам. Безжалостные ветры и непроходимые топи надежно хранили лис от людского вторжения.

О-ха и Камио жили по принципу — день прошел, и хорошо, у них хватало забот, так что заглядывать в будущее не приходилось. Застрявший в тине катер, со всех сторон облепленный илом и водорослями, давал лисам хоть и скромный, но вполне надежный приют. С тем чтобы добыть еду, тоже не было затруднений, — правда, сначала здешняя пища была лисам не по вкусу, но скоро они к ней привыкли. Иногда им удавалось поймать незадачливую птицу, но в основном они питались моллюсками, крабами, креветками, червяками. Больше всего О-ха скучала по древесным грибам, таким сочным и вкусным, и по лакомым гнездам насекомых, которые в Лесу Трех Ветров можно было обнаружить чуть не в каждом гнилом пне.

Однажды на болоте О-ха столкнулась с неведомым созданием, подобных которому до сих пор не встречала. Знакомство стоило лисице оцарапанного носа и уязвленной гордости. Она осторожно пробиралась по влажной траве, тщательно обнюхивая каждую выемку, — там могли притаиться угри, выброшенные приливом на берег. Вдруг, когда она в очередной раз сунулась в какую-то дырку, кто-то вцепился в ее чувствительную морду. О-ха отпрыгнула назад и увидела, что на носу у нее повисла тварь, напоминающая крупного краба. О-ха пережила несколько весьма неприятных секунд, прежде чем ей удалось освободиться от обидчика и стряхнуть его в тину.

Это был серебристо-серый моллюск с длинным хвостом и парой огромных клешней. С тех пор лисица очень опасалась подобных столкновений и прежде, чем сунуть морду в углубление, старалась убедиться, что там не прячется враг.

Как-то вечером, вернувшись с охоты, О-ха уловила в дуновении ветра слабый запах собаки. Он доносился со стороны дамбы, и встревоженная лисица, припав к земле, затаилась в ожидании новых запахов и звуков.

Запах не исчезал, но сколько О-ха ни вглядывалась в поросшую травой дамбу, она не заметила никаких признаков движения. Подозрительных звуков тоже не было слышно, и лисица решила вернуться домой, на катер. Она вскарабкалась по накренившейся палубе и сквозь разбитое окно скользнула в кабину. Камио спал. О-ха разбудила его и спросила, не чувствует ли он необычных запахов.

Лис лизнул собственный нос и наставил его по ветру. Сквозь множество нахлынувших запахов он немедленно уловил один, тревожный.