Лунный зверь: История лис

О-ха ощущала себя созревшим осенним плодом, исполненным соков. Мягкая теплота наполняла ее до краев. Она ни словом не заикнулась Камио о том, что беременна, но сейчас это было без слов видно и ему, и Хваткому. Лис, впрочем, молчал, ожидая, что О-ха заговорит о грядущих переменах первая. О-ха же терзало беспокойство — ей мерещились самые разные страхи, и она не хотела, чтобы кто-нибудь, даже отец, присутствовал при рождении детенышей. Если бы она могла сейчас скрыться, тайком родить лисят и вырастить их сама, она бы так и поступила. Потеря первых детенышей оставила неизгладимый след в душе лисицы, и теперь она не доверяла никому, не исключая Камио. Она бранила себя за необоснованную подозрительность, гнала ее прочь, но гнетущие опасения не отпускали ее.

Лисица с интересом наблюдала, как гуси готовятся к перелету в далекую северную страну, где проводят лето и выводят птенцов. Через несколько дней им предстояло отправиться в нелегкий путь. И вот они вперевалку прохаживались туда-сюда, перекликались, набираясь решимости перед долгим странствием, которое некоторым на них будет стоить жизни. «Зачем только они обрекают себя на подобные испытания?» — вновь недоумевала лисица. Вновь не находила поведению гусей разумных объяснений. Как видно, их гнал прочь неугомонный птичий дух. Спору нет, ее, О-ха, тоже порой охватывает неодолимое желание подняться в воздух и полететь навстречу закату. Но, увы, у нее нет двух необходимых вещей — смелости и крыльев, однако лапы-то у нее есть, и ничто не мешает ей стать лисицей-шалопуткой. Да, но... но тогда ей придется бросить родные места ради неведомых. Конечно, любопытно было бы повидать мир, но гусей манит в небо не любопытство, а что-то непонятное ей.

С наступлением весны О-ха поняла, что пришла пора оставить болота и вернуться в город. Скоро здесь будет полно охотников и рыбаков.

— Нам надо отсюда уходить, — сказала она Камио.

— Да, конечно, — ответил он и выжидательно взглянул на нее, но она отвернулась.

Она вдруг вспомнила об А-хо — о его страсти, о его безудержной нежности, о том, что он отдал жизнь ради ее спасения. Ей стало горько, что не А-хо отец ее будущих детенышей. Это было несправедливо — вообще-то лисы редко размышляют о справедливости, — но, когда О-ха думала о том, что ее погибший муж лишен даже права на бессмертие в потомстве, она не могла подобрать другого слова. Он умер, спасая детенышей, которых ему не суждено было увидеть. Вскоре все они отправились вслед за отцом, и род А-хо на земле оборвался.

После смерти А-хо лисица пыталась сочинить о нем песню, чтобы распевать ее на ветру. Долгое время все ее усилия оставались тщетными. Но здесь, на болотах, у нее сложились наконец рифмованные строчки. Сочинительство потребовало от О-ха невероятного душевного напряжения, и после каждой ночи, отданной поэтическому творчеству, она чувствовала себя совершенно измученной.

Наконец ее произведение было завершено. И вот однажды вечером, когда Камио отправился на охоту, а пес, который яростно цеплялся за жизнь и окреп на лисьих объедках, крепко спал, О-ха запела:

Ты пришел и ушел,
Как приходит весна.
Дивный запах исчез.
Я осталась одна
И что осталось от тебя?
Лишь грусти странные цветы
В груди цветут здесь у меня
В них словно оживаешь ты
И в голове звенят
Неведомые песни,
Когда брожу в местах,
Где мы бродили вместе
И если это только сновиденья,
Зачем их тени закрывают солнце
И эхо их
Сильней раскатов грома?

Она негромко завывала, устремив взгляд на луну, полная надежды, что погибший муж услышит ее из своего Дальнего Леса и обрадуется, узнав, что память о нем жива. О-ха знала: ветры, которые дуют на земле, залетают в Дальний Лес, и надеялась, что они принесут А-хо ее песню.

Хваткий пошевелился, и лисица догадалась, что он не спит. Надо было выбрать более уединенное место, с досадой подумала она. Эта песня не предназначалась для ушей того, кто способствовал гибели А-хо. Но пес, открыв глаза, заговорил о другом, словно и не слыхал ее пения.

— Вы скоро уйдете отсюда, — пробурчал он.

— Да.

— Теперь все мы можем вернуться в город без опаски. Люди наверняка выяснили, что никакого бешенства нет и не было. Что лис, о котором вы мне рассказывали, А-конкон или как его там, умер вовсе не от Белого Безумия.

— Надеюсь, что в городе все спокойно.

— Я тут набрался сил, — продолжал Хваткий. — Думаю, самое время мне вернуться на ферму. Меня ведь ждет работа.

— Конечно, возвращайся. Ты опять сможешь убивать лис, которые сунутся на ферму за цыплятами.

— Это мой долг — охранять ферму. Цыплята тоже хотят жить.

О-ха поняла, что пес ее предупреждает, и не стала ему перечить.

— Кто ж не хочет.