Лунный зверь: История лис

«О вода, дающая жизнь, вода, тело великого А-О, лиса-лисицы, вышедшего из первобытной тьмы, очисти мой дух». Когда обряд был окончен, лисица, ни на секунду не ослабляя бдительности, принялась лизать лед, пока не утолила жажду. Все ее чувства были настороже. Нельзя расслабляться, нельзя пропустить звук или запах, говорящий об опасности. Чтобы выжить, приходится быть внимательной, невидимой, неуловимой.

На середине пруда, в окружении зарослей заиндевелого тростника, виднелся маленький островок. Там стоял птичник, и О-ха знала — сейчас в нем спят утки. Ну, долго им спать не придется, решила лисица. Она повернула голову в сторону фермерского дома, навострив одно ухо. Дом тонул в темноте, но она чувствовала людской запах и даже различила, как люди храпят в своем логове. Повода для тревоги не было. Ночь дышала покоем.

О-ха так долго смотрела на птичий домик, что он расплылся у нее перед глазами, — как и все лисы, она не могла сосредоточить взгляд на неподвижном предмете. Влекомая инстинктом, она скользнула на лед. Он потрескивал под ее лапами. Фермеры воображают, что на островках посреди пруда их утки в полной безопасности, но лисы отлично плавают. К тому же люди забывают, что лед делает жилище птиц доступным для любого хищника.

На середине пути О-ха остановилась и взглянула вниз. Чья-то расплывчатая тень уставилась на нее из-под дымчатой корки льда. Лисица вздрогнула и словно зачарованная застыла на месте. Тень подо льдом не давала ей двинуться. Она приковывала взгляд О-ха. На лисицу смотрела тень из давних времен. Она была совсем рядом, и в то же время неизмеримое расстояние разделяло их. Но пристальный взгляд призрака подо льдом обещал скорую встречу.

Наконец тень отпустила О-ха, и та поспешила к своей цели.

Стоило ей вступить на островок, утки почувствовали близость хищника и забеспокоились. Лисица бесшумно обошла вокруг птичника, проверяя передней лапой, не треснет ли где сломанная доска. Затем она так же тщательно обследовала крышу; утки все это время встревоженно переговаривались на своем языке. О-ха тщательно осматривала дюйм за дюймом, голод обострял все ее чувства. Густой красный туман застилал ей глаза, наполнял ноздри, и нестерпимое желание, разгораясь в глубине живота, подкатывало к самому кончику языка.

«Только бы мне найти щелочку, самую малюсенькую щелочку, — твердила она про себя. — И уж я туда проберусь».

Рот ее был полон слюны. В мозгу метались кровавые мушки. Казалось, даже дыхание ее стало острым, как стебель осоки.

Утки волновались все сильнее. Они шумно захлопали крыльями, но О-ха знала — ей нечего опасаться. Нос лисица держала по ветру, а чутко настороженные уши ловили малейший звук, свидетельствующий о приближении человека. Старый фермерский пес Джип доживал последние месяцы. На своем веку он повидал пятнадцать зим и пятнадцать лет и так одряхлел, что почти совершенно оглох, а нос его мог уловить лишь запах мясной тушенки.

О-ха продолжала осматривать птичник. Она тронула лапой засов, так как знала — каким-то образом эта штука мешает войти в заветную дверь, но то, как действует эта железяка, было выше разумения лисицы. В конце концов она поняла, что придется уйти ни с чем.

— На этот раз вам повезло, — прошептала она, чувствуя, как рассеивается красный туман перед глазами. — Только я еще вернусь. Когда-нибудь они наверняка забудут про эту железяку, или доска подгниет. Вот тогда и посмотрим.

Одна из уток громко закрякала. Лисица не понимала утиного языка и не знала, был ли это крик испуга или насмешка. Странные они создания, эти домашние звери и птицы, вверившие свои души людям. Для вольных обитателей лесов их поведение зачастую загадка.

Внезапно со стороны фермы раздался какой-то шум. Словно вдалеке что-то с грохотом ударилось о стену, и в ночи глухо разнесся человеческий лай, вырвавшийся разом из нескольких глоток.

О-ха затаилась. Прижавшись к стене птичника, она лихорадочно соображала, как поступить — броситься наутек через пруд, в поля, или переждать здесь, пока тревога не уляжется. Спасаясь бегством, она должна будет соблюдать осторожность: стоит поддаться панике и помчаться очертя голову, оступишься и провалишься в ледяную воду. Луч света, направленный с берега, выхватил из темноты птичий островок. О-ха сжалась в тени домика, на волосок от предательского луча.

Сердце гулко колотилось у нее в груди, она ждала, что вот-вот выстрел разобьет тишину и отправит ее в Дальний Лес, место, где оказываются после смерти все достойные лисы. Там их встречает любовь друзей, уважение врагов, там нет злобы и ненависти.

Однако выстрела не последовало. Лисица еще долго лежала недвижно, словно примерзнув к земле. Лишь струйка пара от ее дыхания таяла в морозном воздухе. Где-то пискнула мышь, видно попавшая в когти совы. Луна скрылась за тучами.

ГЛАВА 3

О-ха долго выжидала, прижавшись к стенке птичника; наконец все стихло: утки угомонились, людской лай смолк. В такой холод фермеру, конечно, не слишком хотелось покидать теплую постель и отправляться на поиски ночного вора. Летом лисице наверняка пришлось бы туго.