Луноликая (СИ)

   Эдик же был и вовсе знатно разукрашен, что не могло не радовать. С носа шла кровь, один глаз начал заплывать, губы тоже были разбиты. Я не кровожадная, нет, но данный вид этого недоумка приносило удовлетворение. Получил он заслуженно. Тут появился импозантный мужчина, с которым имел честь недавно общаться Лосев. До этого Эдик выкрикивал ругательства, пытался вырваться, когда Дима спокойно стоял и пытался найти кого-то в толпе. Уж не меня ли? Или может Адель? Так вот, когда появился хозяин всего праздника, Лосев заметно сдулся. А потом по его кивку, ребят увели подальше от всех. Народ начал немного расходиться, персонал убирал битое стекло и остатки шампанского на полу, как мой телефон опять ожил. Прибыло моё такси.

   Оркестр опять начал играть, чтобы заполнить фон, гости сразу стали обсуждали недавнее событие. Создавалось ощущение, что гудит улей. А у меня возникла дилемма. Душу грело, что за меня заступились, выручили. Сердце рвалось вслед за охраной, чтобы узнать, что там с Димой. Хотелось ему помочь. Хотя чем я могу ему помочь в данной ситуации и не представляла. А вот рука начала ныть. Я её потёрла, с неудовольствием отметив красные следы от пальцев. Это заставило меня поморщиться. Вот же скотина мерзкая!

   В дело вклинился прагматичный разум, сегодня он на редкость частый гость, с хорошей памятью. И я решила уехать, хотя и не скрою, что хотелось остаться, ответив на звонок.

   Неожиданно прогремел гром. Сегодня как-то всё неожиданно. Резкий порыв ветра начал сметать шатры, импровизированные столы и вырывать гирлянды с лампочками. Я поёжилась стоя на ступеньках, ведущие на лужайку перед зданием. Слишком резко похолодало, плюс крупные капли жалили словно осколки. Моя верхняя одежда осталась у Димы в машине.

    Все, кто был на улице начали забегать в помещение, прячась от начинающегося урагана. Я же, обняв себя за плечи, стала спускаться по ступенькам, стараясь уклониться от локтей и плеч других людей, но не всегда получалось. Кроны деревьев хлестали друг друга ветками, ломая их и кидая на тротуар. Пару раз и мне досталось. На моё счастье, машину пропустили дальше шлагбаума, и она меня уже ждала.

   Стуча зубами, я расположилась на заднем сидении. Водитель любезно включил печку, обсуждая мерзкую погоду, завёл машину. Тронулись мы медленно и плавно, набирая скорость, а дождь уже зарядил по полной, заставляя дворники работать в усиленном режиме.

   Ветер всё же сорвал гирлянду, но в это время на улице уже никого не было. Почти никого. Кажется, я увидела Диму, или мне только показалось, машина повернула на повороте, и обзор пропал.

27 глава

Летит невзрачный мотылёк,

На яркий, завораживающий свет.

К мечте своей стремится он,

Желая получить последнюю награду.

И бьётся он через стекло,

Не видя призрачной преграды.

Sel.

   Капли дождя стекали по стеклу и в едва видимом отражении повторяли солёные дорожки слёз. В комнате было темно, нельзя было даже различить, кто стоял у окна и смотрел на непогоду, на небо, которые заполонили тяжёлые, свинцовые тучи. Повторяя всё то, что творилось на душе. Холодное стекло давало небольшую прохладу и остужало не только руки, но и мой лоб. И всё так же смотря с немым вопросом в даль, я задавалась вопросом "Почему?" и в который раз не находя ответа стучала ладонью по стеклу. Словно раненая птица, пытавшаяся вырваться на волю, которой уже не хватало сил, сделать последний рывок. Ситуация была до нельзя идиотской. Я изволила страдать. Красиво размазывая слёзы и надуманные мечты.

   Как такое могло случиться и в такие короткие сроки, было непонятно. Но...

   Почему я?

   Мысль, потому что я дура появлялась моментально, но так же быстро выгонялась. Надо же больше покопаться в себе. Винить судьбу. Окружающих. Но только не себя. Мда...

   В общем, все эти вопросы так и оставались без дельного ответа, потому что грохочущее и свинцовое небо, видите ли, не желало мне отвечать.

   Да и глупо это, спрашивать пустоту, которая образовалась внутри и нестерпимо давила на грудь, сжимая острыми когтями сердце. Которое хотело дышать, но стальная клетка, делала малейший вдох мучительным. Поэтому я упивалась жалостью к себе, потирая руку, поливая Лосева самыми последними словами. Вспоминала потом Диму, тоже награждая его нехорошими эпитетами. Засранец и козлина редкостная - были самыми цензурными.

   Доехала я до дома, тем вечером, без происшествий. Порывы ветра ближе к городу стали стихать, дождь же сдаваться не собирался и зарядил до самой ночи. От Димы я получила ещё с десяток звонков, а после, устав сбрасывать, я закинула его номер в чёрный список.