lurie

Ораторы находились на службе у обеих борющихся групп: и у аристократии и у демократов. Типом оратора-реакционера является Антифонт, один из активных участников олигархического переворота 411 г., вслед за тем казненный народом (его не надо смешивать с софистом Антифонтом). Речи Антифонта посвящены процессам об убийствах и апеллируют главным образом к религиозному чувству судей. Требуя казни для обвиняемых, он говорит о духах предков, которые, оставшись неотмщенными, будут мучить и терзать всех афинян, не исполнивших своего долга перед умершим. Совсем в другом духе написаны речи оратора-демократа Лисия. Лисий был бесправным иностранным поселенцем (метэком) в Афинах. В 404 г. он едва не был убит олигархическим правительством Тридцати; значительная часть его имущества была отобрана, хотя он и после этого остался богатым человеком. Лисий — ревностный сторонник демократии. Однако, будучи богачом, он протестует против чрезмерных обложений богатых. Он пишет скупым, но ярким языком и дает живую картину обстоятельств процесса, не запутывая ее морализированием и религиозными рассуждениями. Вникая в вопросы быта, рисуя в своих речах простых, обыденных людей, Лисий является интересной параллелью к Еврипиду в его разобранных выше поздних драмах и предвестником того жанра, который будет характеризовать IV в. ⁴⁹

Тагора, ионийского философа Архелая, встречается такое утверждение: «Справедливое и постыдное обусловлены не природой, но законом». Софист Гиппий из Элиды, современник Сократа, высказывался в том смысле, что «мы все родственники, свойственники и сограждане не по закону, а по природе; ибо подобное сродно подобному по естественным причинам, но закон, будучи властителем людей, принуждает нас ко многому вопреки природе». Тот же Гиппий пытался, по-видимому, дать общую основу нравственности для людей путем сравнения нравов и обычаев не только эллинов, но и «варваров». Эта общая основа должна была возвышаться над законами отдельных государств, что могло бы иметь место лишь в том случае, если бы выше отдельных законов стоял общий для всех обязательный закон природы. Таким общим законом могли быть только законы неписаные, выходящие за пределы узаконений каждого отдельного полиса.

Характерные черты учения Гиппия состоят в том, что оно перешагнуло не только установления отдельных полисов, но даже и «общегреческие законы», и тем самым могло пошатнуть главные устои греческой политической жизни. И действительно, софист Алкидамант (первая половина IV в.) провозгласил такое необычное для греческого мировоззрения положение, что «природа не сотворила никого рабом», иными словами, устами Алки-даманта один из главных устоев греческого полиса — институт рабства — был объявлен противоестественным. Другой софист младшего поколения Ликофрон называл благородство происхождения «пустым звуком», так как неблагородные ничем не отличаются от благородных. Возвращаясь к Гиппию, нужно сказать, что он, как странствующий с места на место софист, был космополитом, и не удивительно, что он видел в законе тирана, вынуждающего человека поступать вразрез с его природой.

Наряду с охарактеризованным направлением софистики, в основе которого лежит стремление найти всеобщие природные нормы, регулирующие человеческую жизнь, развивается другое направление, которое ставит во главе своих построений природу индивидуума. В основе этого направления лежит та мысль, что государство существует главным образом для защиты и удовлетворения нужд индивидуума. Эту задачу государство способно выполнить лишь в том случае, если принадлежащие к его составу лица будут связаны между собой соблюдением известных обязанностей, а это ведет к заключению между ними договора; закон или обычай и есть, по выражению софиста Ликофрона, договор между людьми, «взаимно гарантирующий права». Но если люди издали законы предпочтительно или исключительно для того, чтобы посредством их охранить свои индивидуальные интересы, то эти законы вовсе не обязательны для всех, и каждый имеет право, если эти законы не обеспечивают его интересов, действовать так, как требуют его личные интересы.