Лувр

Уже в это время у Генриха стала появляться седина. К тому же он отпустил бороду, и она по большей части была совершенно белой, как и его волосы. В 1583 году венецианские послы, прибывшие в Лувр, заметили, что, «принимая причастие, король слегка приподнял шляпу, чего он никогда не делал при других обстоятельствах, так как из-за недомогания у него была обрита почти вся голова». Действительно, у Его Величества голова и уши болели постоянно, а потому он носил на своем, уже практически лысом, черепе шляпу в виде берета, которую никогда не снимал. Эта шляпа еще более удлиняла его голову; таким король предстает на всех портретах.

В конце своего правления монарх приобрел вид более величественный. Правда, он уже не был так молод, но по-прежнему его отличала от всех окружающих изысканность и очаровательная импозантность. Один из его самых преданных слуг, Шаверни, записал в своих «Мемуарах»: «Этот принц обладал величественной осанкой и высоким ростом, достоинством и степенностью, соответствующими его величию, мягким и приятным слогом, никого и никогда он не унизил словом».

Но и у короля были определенные границы терпения и мягкости. Когда его выводили из себя, монарх становился агрессивным и неистовым. В этом случае доброжелательная манера поведения забывалась.

Однажды королю представили неоспоримые доказательства мошенничества канцлера де Месма. Этого канцлера Генрих III собственноручно вышвырнул с луврского двора, да еще дав ему пинка.

В другой раз, во время заседания в Лувре Совета, Мишель де Севр публично обвинил интенданта по финансам Милона де Виндевиля в растрате и обогащении за счет выплаты долгов короля, дословно: «Интендант – вор и убийца французского народа». Генрих III вспылил, вскочил со своего места и хотел немедленно проткнуть шпагой Виндевиля. Если бы немедленно другие советники не удержали короля, в зале Лувра произошла бы трагедия.

Однако эти случаи были крайне редки, поскольку всем своим подданным Генрих III внушал искреннее уважение. Если кто-то сравнивал Генриха III – последнего Валуа – и Генриха IV – первого Бурбона, то подобное сравнение явно было не в пользу Генриха IV. Одна из придворных дам, увидев Генриха IV в галерее Лувра, произнесла: «Я видела короля, но не видела Его Величества». Она была права – Генриху IV, всегда непринужденному, добродушному, подчас неряшливо одетому, не хватало истинно королевского престижа.

И все же внешние достоинства Генриха III меркли перед его слабым здоровьем. Враги короля радовались, распуская слухи, что королю не суждено прожить долго и следует как можно скорее искать нового наследника без дофина. Злопыхателей усердно поддерживали астрологи, хотя реальная жизнь и опровергала все их мрачные пророчества: став старше, Генрих III физически окреп, и его состояние стабилизировалось.

Враги Его Величества считали его королем подставным, который может думать лишь об удовлетворении своих прихотей, этаким коронованным снобом, не имеющим ни малейшего желания исполнять возложенные на него обязанности. У короля, говорили они, хватает энергии лишь на балет да маленьких собачек; кроме того, он способен опуститься до такой детской игры, как бильбоке. Все это, конечно, было, но такие аспекты жизни Генриха III представляются ничтожными.

Не следует забывать о том, что в 16 лет будущий монарх успешно исполнял обязанности генерал-лейтенанта. Он обладал острым проницательным умом и хотел применить свои дарования в делах управления государством, однако общество почему-то смеялось над этим. Впрочем, общество часто ошибается, так же как и кинжал убийцы не выбирает: для него равны такие совершенно разные личности, как Генрих III и Генрих IV.

Поселившись в Лувре, Генрих III по праву стал первым господином в королевстве. Он имел неотъемлемое право командовать. Король постоянно старался расширить свои знания в политической области. В 1583 году перед ассамблеей дворянства он написал «Трактат о всех штатах в Испании», где раскрыл полную картину ресурсов Филиппа II, «Об истории созыва трех Генеральных Штатов Франции», «Об основах государства и способах правления», «Историю званий и должностных лиц», «Историю дворянства, гербов и геральдики». Генрих начал писать историю собственного правления, которая осталась неоконченной: помешала внезапная смерть.

Однако к благим намерениям короля общество относилось с нескрываемым презрением. А если столь велик его интерес к политическим течениям, то только потому, что Генрих III – сторонник Макиавелли. Действительно, Его Величество просил своего чтеца сделать ему интерпретацию Тацита и Полибия и, кроме того, «Беседы» и «Государя» Макиавелли. И все же это не доказательство макиавеллизма Генриха. В основном на эту точку зрения повлияло участие Генриха в трагических событиях Варфоломеевской ночи.