Лужайкина месть

Даже форель, что обитала в ней, стыдилась реки и всегда радовалась, когда приходила пора умирать. Ничего нет хуже, чем жить в проклятой хвастливой реке.

А однажды река Карфаген, по обыкновению хвалясь своим величием, на полуслове пересохла:

— Я — владычица… — И остановилась.

Невероятно. Ни капли воды больше не выходило из земли, а сток ее вскоре превратился в струйку, сочившуюся, будто сопливый пацанячий нос.

По иронии воды, вся гордыня реки Карфаген пропала, и в каньон вернулось хорошее настроение. Сюда вдруг снова слетелись счастливые птицы — посмотреть, что стало с этим местом, — поднялся сильный ветер, и даже звезды высыпали на небо пораньше — кинуть взгляд вниз и блаженно улыбнуться.

В нескольких милях отсюда, в горах бушевала летняя гроза, и река Карфаген взмолилась, чтобы ливень прилетел и спас ее.

— Прошу тебя, — попросила река, хотя от ее голоса осталась лишь тень шепота. — Помоги. Мне нужна вода. Моя форель умирает. Посмотри только на этих бедных рыбок.

Гроза посмотрела на форель. Рыбки были очень довольны тем, что всё так обернулось, хотя вскоре все они умрут.

Грозе пришлось сочинить какую-то невероятно запутанную историю о том, как ей нужно навестить чью-то бабушку, у которой сломался морозильник для мороженого, и чтобы его починить, почему-то требуется очень много дождей.

— Но, может быть, через несколько месяцев нам удастся встретиться. Перед тем, как прийти, я позвоню тебе по телефону.

А на следующий день, конечно, было 17 августа 1921 года, и съехалось множество народу на машинах, из города и прочих мест. Они смотрели на бывшую реку и в изумлении качали головами. К тому же, с собою у них была масса корзинок с провизией.

В местной газете появилась статья с двумя фотографиями: на них изображались две пустые дыры в земле, которые раньше были источником и стоком реки Карфаген. Дыры выглядели, как ноздри.

На еще одной фотографии на лошади сидел ковбой. В одной руке у него был зонтик, а другой он показывал в глубины Стока Карфагена. Выглядел он очень серьезно. Фотография должна была смешить людей, и у нее это прекрасно получалось.

Ну вот, теперь у вас есть утраченные главы «Рыбалки в Америке». По стилю они, наверное, немного отличаются, потому что и я сам сейчас изменился — мне тридцать четыре года, к тому же, в самом начале я, наверное, и написал их немного иначе. Интересно, что в 1961 году переписывать их я не стал, а дожидался 4 декабря 1969 года, почти десять лет, чтобы вернуться и забрать их с собой.

Погода в Сан-Франциско

Стоял облачный день, и мясник-итальянец продавал фунт мяса очень старой женщине, только скажите на милость, на что такой старухе фунт мяса?

Для такого количества мяса она была слишком стара. Может, она брала его для пчелиного улья, и дома пять сотен золотых, набитых медом пчел ждут, когда она принесет им мяса.

— Вам какого сегодня мяса? — спросил мясник. — У нас есть неплохой фарш. Постный.

— Не знаю, — ответила она. — Фарш — не совсем то.

— Ну да, постный. Сам рубил. И положил побольше постного мяса.

— Фарш — совсем не то, — сказала она.

— Ну да, — сказал мясник. — Для фарша день то что надо. Посмотрите вон туда. Облачно. У некоторых облаков внутри дождь. Я бы взял фарш, — сказал он.

— Нет, — сказала она. — Не хочу фарша и не думаю, что пойдет дождь. Я думаю, солнце вылезет, день будет прекрасный, а я хочу фунт печенки.

Мясника это потрясло. Он терпеть не мог продавать печенку старухам. Почему-то это сильно его нервировало. Ему расхотелось с ней разговаривать.

Он неохотно отрезал фунт печенки от огромной красной глыбы, завернул его в белую бумагу и положил в коричневый пакет. Все это было ему крайне неприятно.

Потом взял у старухи деньги, вернул сдачу и ретировался в отдел птицы, хоть как-то взять себя в руки.

Шевеля своими костями, будто корабельными парусами, старуха вышла на улицу. Она победно несла печенку до подножья очень крутого холма.

Она взбиралась на холм, но была очень стара, ей было тяжело. Она уставала, приходилось останавливаться. Она много раз отдыхала, пока не добралась до вершины.

На вершине холма стоял старухин дом: высокий, каких много в Сан-Франциско, а эркеры отражали облачный день.

Она открыла сумочку, похожую на маленькое осеннее поле, и возле упавших веток старой яблони нашла ключи.

Затем открыла дверь. Это был любимый и проверенный друг. Она кивнула двери, вошла в дом и по длинному коридору направилась в комнату, полную пчел.

Пчелы были повсюду. Пчелы на стульях. Пчелы на фотографии покойных родителей. Пчелы на занавесках. Пчелы на допотопном радио, что когда-то слушало тридцатые годы. Пчелы на ее расческе и щетке, словно в сотах.

Пчелы бросились к ней и преданно столпились вокруг, пока она разворачивала печенку и выкладывала ее на облачное серебряное блюдо, которое вскоре распогодилось.

Сложные банковские проблемы

У меня есть счет в банке, потому что я устал закапывать деньги на заднем дворе, а кроме того произошло еще кое-что. Несколько лет назад, закапывая там деньги, я наткнулся на человеческий скелет.