Лужок черного лебедя

– Нет, пап, на следующий день после Рождества, когда вы с мамой поехали в Ворчестер, и Оно поехало с вами, телефон в твоем кабинете зазвонил. Честное слово – он звонил целую вечность. Я не могла сконцентрироваться на домашке. Чем дольше он звонил, тем страшнее становилось – мне казалось, что с вами что-то случилось, и теперь мне звонят врачи из больницы. Это сводило меня с ума. Я взяла трубку и сказала «Алло», но человек на линии ничего не сказал. И я повесила трубку.

Отец молчал, но говорить о том, что опасность миновала, было рано.

– Точь-в-точь как у меня, – добавил я. – Но я не повесил трубку сразу, потому что думал, что он меня не слышит. А у тебя на заднем плане плакал ребенок?

– Так, немедленно прекратите болтовню. Если какой-то шутник валяет дурака по телефону, я не хочу, чтобы вы отвечали, не важно, что вам там мерещится. Если это случится снова, просто выдерните его из розетки, понятно?

Пока мы обсуждали странные звонки, мама просто сидела там и молчала. Это было очень странно.

Отцовское «ЭТО ПОНЯТНО?» было похоже на кирпич, брошенный в окно. Мы с Джулией подпрыгнули от неожиданности.

– Да, отец.

Я, отец и мама доедали «Сахарную Ангельскую Сладость» в полнейшей тишине. Я не решался даже взглянуть на родителей. И уйти к себе в комнату я не мог – этот козырь уже использовала Джулия. Я понимал, в чем провинился я, но что случилось между отцом и мамой – почему они даже не смотрят друг на друга – я не знал. После последней ложки «Сахарной Ангельской Сладости» отец сказал:

– Это было прекрасно, Хелен, спасибо. Мы с Джейсоном помоем посуду, правда, Джейсон?

Мама лишь издала тихий «угу»-звук, и ушла к себе в комнату.

Отец мыл тарелки, беззаботно напевая что-то себе под нос. Я складывал грязные тарелки в раковину и потом вытирал их полотенцем. Мне стоило бы помалкивать, но я подумал, что смогу как-то сгладить напряженное молчание.

– Скажи, пап, а с-соловьи (мой Палач просто обожает это слово) живут в лесу в январе? Мне кажется, я слышал сегодня одного.

Отец натирал сковороду до зеркального блеска.

– Откуда мне знать? – сказал он.

Я решил надавить. Я знал – отец на самом деле очень любит поговорить о природе и всяком таком.

– Но та птичка в больнице у дедушки. Ты говорил, что это был соловей.

– Ничего себе, и ты это запомнил?» Отец смотрел в окно, на сосульки, свисающие с кромки крыши на заднем дворе. Потом вдруг издал странный звук – словно победил в соревновании на звание Самого Несчастного Человека в Мире-1982.

– Повнимательней со стаканами, а то еще уронишь, – сказал он, а потом включил радио и стал искать прогноз погоды… Температура на Британских островах сегодня опустится ниже нуля. Мотоциклисты в Шотландии и в Северной Ирландии должны быть осторожны – на дорогах будет гололед. В центральной части острова ожидается вьюга.

Поднявшись к себе в комнату, я поиграл немного в «Игру жизни», но играть в одиночку было совсем не весело. Подружка Джулии, Кейт Алфрик, позвала ее к себе домой, вроде как для того, чтоб готовиться к экзаменам, но это для родителей – на самом деле, они всегда просто сплетничают насчет того, кто с кем встречается, и слушают группу «Police». А мои проблемы – миллиард проблем – одна за другой всплывали на поверхность, как трупы в затопленном городе. Мама и отец за обедом. Палач, мешающий мне говорить (с такими темпами мне скоро придется учить язык жестов). Гарри Дрейк и Росс Уилкокс. Они никогда особо со мной не дружили, но сегодня прямо-таки объединились против меня. Нил Вроус – тоже. И, наконец, эта Хмурая Тетка в лесу не давала мне покоя. Почему?

Вот бы найти способ избавиться от всех проблем сразу, оставить их позади. На следующей неделе мне исполнится тринадцать, но тринадцать – это гораздо хуже, чем двенадцать. Джулия постоянно ноет, что ей восемнадцать, но, на мой тринадцатилетний взгляд, восемнадцать – это самый эпический возраст. Никакого тебе комендантского часа, в два раза больше карманных денег, и в свои восемнадцать Джулия ездит в Ночной Клуб «Tanya» в Ворчестер со своими друзьями – с тысяча и одним другом. В клубе «Tanya» самый мощный ксеноновый диско-лазер во всей Европе! Я бы все отдал, чтобы увидеть его…

Отец уехал куда-то по улице Кингфишер, один.

Мама, должно быть, до сих пор в своей комнате. Она все чаще запирается там.