Лужок черного лебедя

– Дэнни, а у тебя есть знакомые в ИРА? (*Ирландская Республиканская Армия – экстремистская, сепаратистская группировка*)

– Ты спрашиваешь потому, что я ирландец?

Я кивнул.

– Мне жаль разочаровывать тебя, Джейсон, но нет. Провокаторы в основном группируются ближе к границе с Северной Ирландией. А я вырос в Корке, в торфяном болоте с леприконом по имени Микки и питался одной лишь картошкой.

– Прости, я не это имел в виду…

Дэнни примирительно вскинул руку.

– Вежливость по отношению к ирландцам – это не самая сильная черта англичан. На самом деле, ирландцы – самые мирные и дружелюбные люди на свете. Даже на севере страны. Просто мы иногда деремся и стреляем друг в друга, вот и все.

Мороженое таяло и текло по рожку.

Я даже не знаю, чего я не знаю.

– Посмотри на этих воздушных змеев! Когда я был мальчишкой, у нас таких не было, – Дэнни не сводил взгляда с двух цветастых змеев с длинными вьющимися на ветру хвостами. – Разве они не прекрасны?

Мы щурились из-за солнца.

Хвосты дрожали, шевелились, как живые: красные и синие.

– Да, они – эпичны, – согласился я.

– А каково это – работать на моего отца?

Официантка в забегаловке «Капитан и бездельник» подошла к нашему столу с едой. Дэнни откинулся на спинку стула, чтобы она могла поставить подносы на стол.

– Майкл Тейлор, дай подумать. Он справедливый, основательный… не терпит дураков… он раз или два замолвил за меня словечко перед начальством в тот момент, когда это было особенно важно, и я благодарен ему за это… я ответил на твой вопрос?

– Конечно, – я залил свои рыбные палочки кетчупом из бутылки в форме помидора. Это было забавно – слышать, как отца называют «Майкл Тейлор».

Вдоль набережной зажглись фонари – они были похожи на светящееся жемчужное ожерелье.

– Похоже, тебе нравится.

– Я люблю рыбные палочки. Спасибо.

– Твой отец платит, – Дэнни заказал креветки в панировке, хлеб и салат, чтобы сделать из всего этого сэндвич. – Не забудь сказать ему «спасибо», – он повернулся к одной из официанток и попросил баночку 7up. Другая официантка тут же подбежала к нашему столу с газировкой в руках и спросила, все ли нам нравится.

– О, прекрасная еда, – сказал Дэнни.

Она как-то странно облокотилась на Дэнни, словно он был мебелью.

– А твой братишка будет пить что-нибудь?

Дэнни подмигнул мне.

– Колу (удовольствие от того, что меня приняли за брата Дэнни, было лишь чуть-чуть подпорчено Палачом, который не дал мне сказать «Сэвэн-ап»), пожалуйста.

Первая официантка принесла мне колу.

– Ты сюда на выходные приехал?

– Нет, по делу, – Дэнни умудрился вдохнуть тайну в скучное слово «дело».

Клиенты прибывали, и официанткам пришлось оставить нас.

Дэнни кивнул им вслед и сказал мне:

– Нам надо бы устроить двойное свидание, а?

Из кухни доносилось шкворчание фритюрницы.

Заиграла песня «One step beyond» группы Madness.

– У тебя есть (в последний момент я испугался слова «девушка») братья или сестры?

– Не знаю, – Дэнни никогда не говорит с набитым ртом. – Я сирота.

О Господи!

– Ты вырос в детском доме?

– Да, в католическом детском доме. От обычного он отличался большим количеством Иисусов и меньшим количеством еды. Но это было терпимо, во всяком случае, непоправимого урона моему здоровью это не нанесло.

Я перестал жевать.

– Извини.

– Не стоит, – Дэнни, похоже, рассказывал эту историю уже миллиард раз. – Я не стыжусь этого. Почему ты должен?

На этом месте Джулия, мама и вообще любой вежливый человек постарался бы сменить тему… но не я:

– А с твоими родителями случилось что-то плохое?

– Угу, они встретили друг друга. Передай кетчуп, пожалуйста. Они живы, здоровы и до сих пор живут на полную катушку – по отдельности – насколько я знаю, но так даже лучше. Эксперименты с приемными родителями окончились для меня неудачно. Я был, что называется, «вздорным ребенком». И в конце концов на меня махнули рукой и оставили на воспитание в Иезуитском Братстве.

– Это что такое?

– Иезуиты? Почтенный религиозный орден. Монахи.

– Монахи?

– Да, настоящие, живые монахи. Они владели детским домом. Люди, напрочь лишенные чувства юмора, но зато отменные учителя. Многие ребята из нашего приюта учились так хорошо, что получили университетскую стипендию. Нас кормили, одевали, о нас заботились. У нас было Рождество, к нам приходил Санта. Вечеринки по большим праздникам тоже бывали. Это было не самое плохое место на свете, во всяком случае, я могу назвать десятки мест, где точно было бы хуже: Бангладеш, Момбаса, или Лима, или еще пятьсот городов с трущобами. Сиротство – это лучшая школа жизни: мы научились самостоятельно заботиться о себе, импровизировать, никогда не верить на слово… и еще многим другим полезным в бизнесе вещам. Поэтому нет смысла ныть, вскинув руки к небу: «Почему я?»

– И ты никогда не хотел встретить своих настоящих родителей?