ЛВ 3 (СИ)

— Да… — прошептала почти беззвучно, — на траву нельзя, в Сосновый бор нельзя… лешему только, мне земли касаться нельзя…

— Понял, — почти беззвучно ответил маг.

— Спасибо… — едва слышно выдохнула я.

Из последних сил выдохнула.

***

Ветер в лицо.

Потом солнце, лучики солнечные сквозь ветви деревьев…

Гул земли, скрип дерева, и рык лешеньки:

— Маггггг!

Ничего ему Агнехран не ответил, продолжил стоять там, куда принес — на самой окраине леса Заповедного, но прежде чем отдать меня лешему, ему и сказал:

— Ребра сломаны.

Молча леший меня у мага забрал, молча да бережно, с осторожностью великой, и лишь опосля того, как к себе прижал, архимагу и ответил:

— Аспида за то благодари.

«Лешинька, не надо о том…» — попросила мысленно.

Да леший меня слушать не стал.

— Сррразу сказал тебе, маг, беда с тобой, беда за тобой, беда над тобой. Ты — беда. И тебе о том ведомо, Агнехран-маг.

Промолчал архимаг, ничего не ответил, но и не ушел — рядом стоял. Молча, но стоял.

И смягчился леший, сказал устало:

— Там, в Гиблом яру, есть то, ради чего последняя ведунья его своим лешим пожертвовала. Что-то, с чем чаща Заповедная не справилась, от того ведунья и отдала почитай сердце свое, половину себя.

— Я… — начал было Агнехран.

Да получил яростное:

— Не лезь!

Уж я с силами собралась, думала вмешаться, но охолонился мой лешенька, да так сказал:

— Того лешего захоронили заживо. Заживо, маг. Что там — мне неведомо. Но скажи мне, Агнехран-убийца ведьм, если хоть что-то, ради чего ты бы Весю убил?

— Нет! — мгновенно ответил охранябушка.

Сразу ответил. Не задумываясь. Не сомневаясь. Искренне ответил. От всей души.

И тогда леший сказал:

— А ведунья Гиблого яра убила. Того кто был для нее важнее жизни. Вот и думай, Агнехран, к чему столь отчаянно стремишься, ради чего взялся ведунье моей помогать, да о какой цели грезишь.

И тут вдруг Агнехраг вопросил:

— О чем ты, леший?

Заскрипел леший, заскрежетал, да и ответил:

— Пустое, маг.

И развернулся, меня унося.

— Леший!!! — от крика архимага-Агнехрана словно деревья содрогнулись. — О чем ты сейчас?

Но леший молча меня в лес уносил, не оборачиваясь.

— Что значит «ради чего взялся ведунье моей помогать»?! Дьявол тебя раздери, леший! Что ты ей наговорил?! Леший!

Но открыл лешинька тропу заповедную, и шагнул на нее, ни на миг не останавливаясь.

— Леший!!!

И крик стих, растворился в пространстве, тихо стало, только деревья шумят.

«Как аспид нашел тебя?» — мысленно лешенька спросил.

«Леся», — теряя сознание, ответила я.

«Ясно» — мрачно произнес леший.

А я в темноту проваливаясь, лишь об одном попросила:

«Блюдце серебряное принеси, да яблочко налив…»

На большее сил не хватило.

***

Ночь…

День…

День…

Ночь…

Боль отступала медленно, но отступала. Кем бы ни был целитель, которому Агнехран поручил перебинтовать меня, но дело он свое знал — не давил гипс, не пережимал, лишь каркасом служил, да поддержкой фиксирующей. От того поворачиваться уж смогла без боли, сидеть жаль пока сложно было, но теперь, когда леший приподнимал, хоть есть могла, от боли сознание не теряла.

А на третий день, когда леший ушел, потянулась к блюдцу серебряному, яблочко наливное по нему пустила, да и прошептала имя одно, то что гнала от себя все эти трое суток:

— Агнехран.

Засияло, засветилось блюдце сразу же, отразило лицо бледное, тревогой искаженное, измененное. Под глазами круги черные, скулы резко выделяются — осунулся весь, волосы кое-как собраны, а на бледных губах улыбка едва заметная, зато облегчения полная.

— Веся, — видать сказать хотел, да не вышло, лишь шепот хриплый послышался, — Весенька…Веся!

И лицо ладонью закрыл.

А мне бы руку протянуть, плеча его коснуться, волосы черные словно смоль успокаивающе погладить, да только и говорить тяжело, не то что двигаться.

Маг же руки от лица убрал, вздохнул, словно груз с плеч сбрасывая неподъемный, да и спросил прямо:

— Где ты?

— Не знаю, — говорить не получалось, лишь шептать едва слышно.- Лешинька далеко унес, даже Воде не сказал куда, и чаще меня не найти сейчас.

Хотел было Агнехран сказать что-то, очень хотел да не стал — лишь побледнел сильнее и промолчать себя заставил.

— Ты не тревожься обо мне, — попросила тихо, — и за целителя и за гипс спасибо тебе, так лучше, и заживет быстрее и почти не больно уже.

А он ничего не сказал, лишь челюсти сжал, да так, что на скулах желваки обозначились.

— Не гневайся, не стоит… — прошептала ему.

Глаза прикрыл на миг, голову опустил, дышит тяжело.

Потом резко голову вскинул, глаза темные сильнее потемнели, сглотнул нервно, да и спросил:

— Ты ела сегодня?

Странный вопрос, но все равно ответила:

— Да, лешинька покормил, вот только ушел.

Кивнул Агнехран, ответ принимая, да следующий вопрос задал:

— Лежишь на чем?

Посмотрела с недоумением на пол — на чем-то лежала, а на чем?

— На чем-то, — ответила, пытаясь определить на чем.

— Понял, сейчас, — быстро сказал охранябушка.

Поднялся, из поля зрения моего исчезая, и так тоскливо стало, так одиноко, чуть слезы на глаза не навернулись. Но тут вернулся он. Сел за стол обратно и мне приказал:

— Руку протяни, коснись блюдца.