Львёнок: непокорный духом

Сон Матвея каждый раз обращался кошмаром, когда в нём появлялась огненная птица-феникс: она клевала его, рвала перья, принуждая терять высоту. В странном сне Матвей разбивался о камни, но прежде перед глазами видел образ младшего брата, что сжимал в маленьких руках, покрытых синяками, тяжёлый меч самого Чёрного Феникса. Только в руках его ненавистного брата, маленького Гриши, не считая первого владельца меча, лезвие семейной реликвии князей Денисовых пылало алым огнём.

Андрей Георгиевич опасался отпускать Матвея в такую даль даже в сопровождении доверенных врачей и преданной охраны. Матвей же заявил, что отправится туда с товарищами, которых знает со школьной скамьи, без ненавистных медиков и телохранителей. Князь Денисов не переставал терзать себя за вынужденное согласие: чтобы хоть немного успокоить своё отцовское сердце, он негласно отправил вслед за бесценным первенцем целую делегацию грамотных докторов и обученных бойцов, замаскированных под обычных туристов. Сам Андрей Георгиевич намеревался поскорее разобраться с неотложными делами и тридцатого приехать в горы, чтобы до конца праздников наблюдать за сыном и его компанией на расстоянии. По этой причине глава семьи не видел нужды украшать дом к приближающемуся Новому году. Он был готов лишить младших детей долгожданного праздника, ему не было дела до их чувств и желаний.

* * *

Мрачный коридор третьего этажа остался позади. По лестнице торопливо спускался низкий невзрачный мальчишка, придерживаясь за гладкие перила из красного дерева. Его руки – в синяках и царапинах, с покрасневшими костяшками – были необычно крепки для третьеклассника. Никто в огромном доме и не подумал обработать ссадины на исхудалом теле Гриши – нелюбимого отпрыска господина. Он привык: раны всегда затягивались на нём как на собаке.

Седьмого сентября Грише исполнилось восемь лет, но отец запретил отмечать его день. Дома Гриша ходил в серой футболке и спортивных штанах, выцветших после многочисленных стирок, и походил на ребёнка малоимущих родителей. Не посвящённые во все тонкости взаимоотношений в семье Денисовых гости, видя его, полагали, что перед ними сын кого-нибудь из прислуги, и обращались с мальчиком, как с бродячим щенком беспородной собаки. Отец безмолвно наблюдал за этим, не желая вмешиваться, а если сын осмеливался говорить, что он Денисов, Андрей Георгиевич приказывал охране высечь оборванца. Впрочем, нелюбимое дитя обычно запирали в комнате, скрывая от важных гостей.

Князь Денисов знал, насколько Матвея подавляет тёмно-русая шевелюра брата, которую маленький Гриша любил собирать в небольшой хвост, нехотя лишний раз напоминая юноше о потере собственных волос. Сердце Андрея Георгиевича обливалось кровью, когда первенец судорожно касался своей лысой головы. Глава семьи отдал приказ побрить Гришу налысо. Как бы мальчик ни просил не портить ему причёску, люди отца обездвижили его, невзирая на настойчивое сопротивление, и насильно сбрили волосы под корень, да так небрежно, что задели кожу в некоторых местах.

Горечь и неутолимая боль отражались в детских глазах, что по цвету напоминали спелые кофейные зёрна, стоило Грише увидеть своё отражение. Но становилось в сотню раз больней, когда над лысой головой с кое-как замазанными зелёнкой порезами потешались окружающие. Однако даже после всего пережитого за восемь лет его глаза пока ещё не скрылись за ледяной плёнкой безразличия, в них не пылали искры безжалостности, а их обладатель хоть и пытался заставить себя возненавидеть весь мир и много кричал об этом, когда был рассержен, в действительности ещё не умел ненавидеть по-настоящему.

Матушка Матвея, Гриши и их маленькой сестры Мариши, Диана Алексеевна, ушла в мир иной, за три года до этих событий. При жизни она никогда не заступалась за среднего сына, из-за страха перед мужем. Гриша не смог изгнать из памяти пряди её русых волос, рано появившуюся проседь и мамины глаза, которые напоминали два завядших каштана. Её глаза были полные печали, словно сердце матери разрывалось на части, а по щекам собирались политься горькие слёзы. Гриша тянул к ней ручки, но мать будто бы глядела сквозь него. Сколько мальчик себя помнил, она почти к нему не прикасалась и ни разу не обняла.

Диана Алексеевна происходила из родовитой семьи, но её жизнью распоряжалась лишь воля родителя. Молодая, прекрасная и невинная Диана, можно сказать, была продана князю Денисову собственным отцом. Андрей Георгиевич жену не любил, но находил её внешность достойной матери его будущего наследника.

Князь Денисов позволял жене видеться с Матюшей только по праздникам. Поэтому, когда их первенцу было плохо, когда мальчик в слезах звал маму, Дианы Алексеевны не было рядом. Матвей решил, что ничего для матери не значит, и возненавидел её.