Львиное логово

Старший жрец храма Мардука по имени Ахубани шествовал на носилках в сторону царского дворца. Шестерка мускулистых рабов несла крытые носилки, а двое слуг с палками расчищали путь. Место верховного жреца будет за ним, он чувствовал это. Аткаль-ан-Мардук пропал, и слухи ходили один другого хуже. Если он попал в лапы Аншанского Демона, то участь его незавидна. Так ему и надо, злобному жадному шакалу. Да еще и глупому, в придачу, как ишак. Доверил охрану демоницы двум тупоумным стражникам, а ее муж одного зарезал, а второго подкупил. Плохо только то, что царь Вавилона Ашшур-надин-шуми не разрешает занять вакантную должность под предлогом того, что великий жрец может быть еще жив. Да как он может быть жив, если он в пыточных подвалах этого исчадья преисподней? В том, что Пророк — настоящий живодер, после налета на Лаббанату и чудовищных по жестокости убийств наемников, в Вавилоне никто не сомневался. Уж на что ассирийцы были мастера измываться над пленниками, но даже они не кормили людей собственными яйцами. Подумаешь, бабу его помять хотели! Эка невидаль! Да это ее, бабы, участь такая, бабская. Испокон веков так было, и не жаловался никто. Вон, после ассирийских походов куча детей бегает, ну просто вылитые северяне, и ничего, никто косо не смотрит. Только кровь будет лучше, после таких-то воинов. Носилки плавно раскачивались, немного усыпляя служителя бога Мардука. Людское море волновалось вокруг, и слугам приходилось палками отгонять чернь, иначе так вообще никуда не попадешь. Была только одна причина для печали. Позавчера был невозможный, просто отвратительный скандал. Шамаш-Илуа, этот мерзавец, и по совместительству конкурент в притязании на чин великого жреца, публично обвинил его в богохульстве. Он даже посмел заявить, что у него есть свидетели этого события. А он, Ахубани, в ответ припомнил тому, как он украл золотые приношения из храма, и тоже поклялся, что приведет свидетелей. Вся эта ситуация получилась просто омерзительной. Спрашивается, ну откуда эта сволочь все узнала? Ведь там были только свои люди, и вообще, они все были пьяными до одури. Ну кто же донес? Он потом тщательно разберется и покарает виновного. Хорошо, что его любимый раб раскопал эту историю с похищением золотых даров, а то бы ему вчера пришлось бы очень туго. По городу уже поползли слухи, а потому надо быстрее все решить с назначением, пока это не стало проблемой. Он, Ахубани, при личной встрече с царем будет обещать ему полную покорность и богатейшие дары. Если надо, всю сокровищницу отдаст, дело того стоило. Надо успеть, пока эта сволочь, Шамаш-Илуа, его не опередил.

Носилки остановились, как будто упершись в какое-то препятствие. Старший жрец лениво повернул голову и не поверил своим глазам. Какие-то оборванцы приставили ножи к горлу его слуг, а к нему приближался невысокий жилистый мужичок, заросший бородой до глаз.

— Ты оскорбил великого жреца Шамаш-Илуа. Ты проклятый богохульник! Смерть тебе! — заорал бородатый на всю улицу и всадил нож в грудь старшего жреца, который так и не понял, что же происходит.

Слуг отпустили, а оборванцы растворились в шумном скопище простонародья.

Через час к дому старшего жреца Шамаш-Илуа подкатила гомонящая толпа, которая потребовала того к ответу. Сам жрец, не понимающий ничего, послал слуг с палками, чтобы разогнать обнаглевшую чернь, но сегодня почему-то это не сработало. Слуг избили и стали забрасывать дом камнями. Со всех сторон побежали стражники, которые стали оттеснять народ от дома. Десятник орал:

— Разойтись всем, оборванцы проклятые! Сейчас в копья ударим!

— Пусть этот негодяй выйдет! Благочестивого жреца по его приказу на улице зарезали! Я сам видел!

— Люди, да что же это делается! Великие боги покарают его!

Крики из разных концов раззадоривали толпу, хотя если приглядеться, то основными заводилами были семь-восемь человек, которые шныряли в гуще людей, и орали во все горло.

— Я сказал, разойтись, голытьба! — надрывался десятник.

— На царский суд его! Чтобы по закону!

— Да, пусть царь рассудит!

Вдруг один из оборванцев, прицелившись, бросил камень в десятника, потом это же делал другой, потом третий. Стражники выставили копья и пошли на толпу.

— Убили! — истошно заорал кто-то. — Брата моего убили!

Камни полетели густо, а в руках горожан появились незнамо откуда взявшиеся колья. Стражники, которых было десять человек, поняв, что погибать за жирного жреца им не хочется, отступили и побежали за подкреплением. А толпа ворвалась в дом и разорвала самого жреца и его домочадцев голыми руками. Дом был ограблен и подожжен. Подтянувшиеся с подкреплением стражники пошли правильным строем, выставив вперед копья, и толпа отступила, оставляя на улице богатого квартала трупы в драных туниках и набедренных повязках.

На следующий день