Львиное Сердце

Пьяный или нет, Фиц-Варин мигом накинулся на меня. Его ручищи сдавили мне горло. Я дернулся, чтобы вырваться из хватки, но, уступая в силе, не мог помешать его пальцам сомкнуться вокруг моей шеи. Мы оказались друг к другу близко, точно любовники; его лицо перекосилось от ярости, а мое начало раздуваться. Рыцарь надавил еще сильнее, корчась от напряжения.

Странное безволие захлестнуло меня. Вскоре я лишусь сознания. Фиц-Варин убьет меня, подумал я, видя, как огненные пятна вспыхивают перед глазами, и я ни разу не надену подаренную Ричардом кольчугу.

Странная мысль для человека, находящегося на пороге смерти.

Странно было и то, как внезапно во мне пробудилось жгучее желание выжить.

Собрав все силы, я впечатал колено в пах Фиц-Варину. Вскрик и слегка ослабевшая хватка подстегнули меня. Я повторил прием дважды, причем с последней попытки врезал ему прямо по яйцам. Он выпустил меня, отшатнулся, и я смог глотнуть воздуха. Вопреки боли, пульсировавшей в посиневшем горле, это был один из сладчайших вдохов за всю мою жизнь.

Сдавленное проклятье заставило меня поднять голову. Страх наполнил мое сердце – стоит поддаться ему, и он перейдет в панику. Фиц-Варин еще не покончил со мной. Он снова ринулся вперед, вытянув мускулистые ручищи. Моя правая рука нырнула к поясу в поисках кинжала, но тщетно – я оставил нож на столе, после того как отрезал ломтик сыра.

По правде говоря, я должен был погибнуть. Фиц-Варин был вдвое тяжелее и сильнее меня. Он напал, я присел, уворачиваясь от его цепких пальцев. Верхняя часть его туловища с силой ударилась о край стены, сразу несколько досок сломались с громким треском. Увлекаемый собственной инерцией, рыцарь сорвался с мостка, едва не утащив меня за собой.

Опустившись на колени, я выглянул наружу. В парапете зияла здоровенная дыра. Фиц-Варина не было видно. До моих ушей донесся глухой стук – внизу, у берега. Я испытал облегчение и, вынужден это признать, радость. Мерзавец погиб. Никто не выжил бы после падения с такой высоты.

Миг спустя послышался окрик с дальнего участка стены. К горлу подкатил ком, меня едва не вырвало. Часовой услышал. Меня поймают на месте, с поличным, и обвинят в смерти Фиц-Варина. Теперешнее наказание, назначенное графиней, покажется цветочками по сравнению с карой за убийство.

Мои молитвы были услышаны – часовой находился довольно далеко и не заметил, как я, подобно злодею-убийце, тайком спустился с лестницы. Те немногие, кто оставался в замковом дворе, также не видели, как я вхожу в большой зал. А те, кто оставался внутри, были пьяны в стельку и даже не поняли, что я уходил. Найдя Риса, который, свернувшись, как щенок, спал возле моей лежанки, у дальней стены, я лег и укрылся одеялом. Сердце мое колотилось, пока я ждал тревожного крика часового.

Вскоре он раздался и привлек на улицу немало людей, которые, насколько я понимаю, полезли на укрепления. Я не посмел сделать то же самое и остался лежать, обуреваемый смешанными чувствами. С одной стороны, я боялся, что меня все еще могут уличить, с другой – радовался, что в Стригуиле стало одним моим врагом меньше. Прошло некоторое время. Если не считать храпа, в большом зале царила тишина. Согревшись под одеялом, изрядно пьяный, я провалился в сон.

Мне снились здоровенные лапы Фиц-Варина, сдавливающие мне горло.

Разбудили меня громкие голоса. Я вздрогнул и с трудом удержался от того, чтобы сесть, показав тем самым, что я не сплю. С пересохшим от страха ртом, уверенный, что меня схватят и допросят, я замер, как покойник.

– Как его звали?

Судя по голосу Ричарда, он шагал по залу.

– Фиц-Варин, сир, – ответил Фиц-Алдельм.

– Он должен был поехать к королевскому двору?

– Да, сир. Это был добрый рыцарь.

– Жалкая смерть. Оперся на парапет, прогнившие доски не выдержали и сломались.

– Ну, она была хотя бы быстрой, сир.

– Поднимем кубок в память о нем, – сказал Ричард.

Голоса затихли, удалившись.

Уверившись, что моя роль в гибели Фиц-Варина осталась нераскрытой, я почувствовал, как тяжесть свалилась с моих плеч.

С удивлением поймав на себе взгляд Риса – верно, его разбудил шум, – я приложил палец к губам. Малец кивнул и снова закрыл глаза. Даже если он знает, что я выходил, и заподозрит, что я причастен к случившемуся, то все равно не скажет ни слова. Что до Фиц-Варина, то я не испытываю ни малейших угрызений совести из-за его смерти.

За разные деяния предстоит мне держать ответ перед Господом, но не за это.

Часть II. 1182–1183 годы

Глава 8