Львиное Сердце

Из пустого конского стойла вышел крысолов, толкая перед собой шест на колесике. За ним тянулась стайка облезлых котов, внимание которых было приковано к полудюжине грызунов, привязанных хвостами к шесту. Кучка жандармов[3] расположилась у бревенчатого колодца. Солдаты передавали по кругу баклагу с вином и глазели на молоденькую служанку, достававшую из колодца ведро с водой.

Воздух был насыщен запахами: конский помет, дым от горящих поленьев, наконец, аромат пекущегося хлеба. В животе у меня заурчало: страсть как захотелось отведать свежего, только из печи, каравая, приправленного маслом и медом. Истекая слюной, потому как в последнее время мне и близко не доводилось пробовать ничего подобного, я отогнал соблазн.

– Cette direction[4].

Сапоги-Кулаки указал поверх моего плеча на дверь в основании башни. В его голосе я уловил нетерпение, и сильный толчок в спину подтвердил правильность моей догадки.

Сверху донесся женский голос, жалобный и строгий одновременно. Мои глаза поднялись к лестнице, поднимавшейся от земли к богато украшенной двери в стене башни. Миниатюрная фигурка – Изабелла, легко узнаваемая по зеленому плащу, – достигла верхней площадки, где ее поджидала пышнотелая женщина. Судя по грозящему пальцу и бесконечному брюзжанию, это была нянька.

Мне очень хотелось, чтобы Изабелла повернулась, увидела меня и приветливо помахала рукой. И снова я едва не окликнул ее, но Сапоги-Кулаки опередил меня, отвесив затрещину. Пришлось прикусить язык. Определенно, что-то тут было не так. Я обшарил двор глазами в поисках кого-нибудь из вышестоящих, майордома[5] или рыцаря, но никого не нашел. Я старался идти как можно медленнее, однако толку от этого не было. Вскоре мы подошли к двери зловещего вида. Рыцарь отпер ее массивным железным ключом, и меня втолкнули в темное, сырое пространство.

Когда глаза привыкли к сумраку, я осмотрелся. Колонны из бревен, толще человеческого туловища, выстроились на расстоянии дюжины шагов друг от друга, поддерживая потолок комнаты – видимо, большого зала. По боковым стенам с обеих сторон шли двери. Я решил, что они ведут в кладовые, хранилища и тюремные камеры. Относительно последнего я уж точно был прав: Сапоги-Кулаки подтолкнул меня к дверному проему, разверстому, как зев гробницы. Я встал как вкопанный. Да, я не родич короля вроде Ифы, но и не какой-нибудь висельник. Мне полагались апартаменты получше.

Раскрыв рот, чтобы возразить, я повернулся к рыцарю.

Он ждал своего часа. Правый его кулак, сжимавший, как стало известно позже, тяжелое железное кольцо, описал дугу и врезался мне в подбородок. Я даже не помню, как упал на пол.

Глава 2

Что сказать о последовавшем за этим жутком отрезке времени? Признаюсь честно, я утратил представление о том, как долго я пробыл в той адской дыре. Тогда мне показалось, что прошла вечность, а на самом деле, как позже сообщили мне, чуть больше седмицы. Поскольку от утоптанного земляного пола меня отделяло лишь тонкое шерстяное одеяло, я постоянно мерз. Я даже готов поспорить, что тамошний холод не уступал тому, что царит в продуваемом всеми ветрами монастыре на Святом острове, о котором я слышал от монахов. Чтобы согреться, я постоянно расхаживал по камере размером шесть на шесть шагов. Я пробирался от двери до задней стены и поначалу выставлял перед собой раскрытые ладони, чтобы не врезаться в камень, а потом, освоившись, плотнее прижимал обеими руками накинутое на плечи одеяло.

Полная темнота стала моим миром. Течение времени отмечал только приход воина с едой и пивом. Понятия не имею, как часто он приходил, судя по урчанию в животе – раз в день. Еще реже один из моих тюремщиков менял полное отхожее ведро на пустое.

За время этих кратких посещений тусклый свет просачивался в мою камеру через внешнюю дверь и цокольное помещение. Почти ослепший, но отчаянно рвущийся на свободу, я поначалу встречал стражников возмущенными протестами: мне-де не место здесь, хоть я и заложник, но как-никак из благородного сословия. Понимали они мою жуткую смесь из ирландских и французских слов или нет, сказать не берусь: воины или смеялись, или молчали в ответ. Вскоре я приучился держать язык на замке, потому как после нескольких таких попыток мне нанес визит Сапоги-Кулаки. Сунув факел в скобу у двери и поставив поблизости солдата с мечом наголо на случай моего сопротивления, он как следует отдубасил меня. Меня подмывало дать сдачи, попытав счастья в бою с двумя противниками. Но я понимал, что это пустая затея. Принимая удары, я сжался в комок, твердя себе, что лучше уж выжить, пусть с синяками и голодным, чем сдохнуть в тюрьме из-за отбитых потрохов.