Львиное сердце. Под стенами Акры

Беренгария старалась понять, твердила себе, что ее нужды ничтожны в сравнении с судьбой Акры и Иерусалима. Потом Ричард перестал навещать ее шатер вовсе. Минуло четыре дня, а от него не пришло даже записки. Наваррка страдала молча. Зато ее золовка терпеть не привыкла. Джоанна настояла, что раз он не идет к жене, они сами пойдут к нему и укажут, что речь о его супруге и королеве, а не о какой-нибудь наложнице, которой можно безнаказанно пренебрегать. Беренгария позволила себя убедить, поскольку Джоанна умела быть столь же настойчивой, как брат, только действовала более тактично.

Когда они направились к шатру Ричарда, пламенеющее солнце опускалось в море, небо казалось охваченным огнем. Придворные рыцари встретили их с восторгом — им было за радость забыть на миг про заботы и пофлиртовать с фрейлинами королев. Анна, вопреки нежному возрасту, вскоре сделалась в лагере всеобщей любимицей. А вот Ричард оказался явно не рад. Его приветствие прозвучало так резко, что Морган осмелился рассказать Беренгарии потихоньку о полученных в тот день королем дурных вестях. На Кипре вспыхнуло восстание, возглавляемое неким монахом, объявившим себя родичем Исаака Комнина. Мятеж быстро подавили, самозванца вздернули, но сам факт стал тревожным звоночком, предупреждающим о том, что удерживать остров будет не так просто, как казалось на первый взгляд. А ближе к вечеру пришло письмо от Саладина, содержащее отказ от предложения Ричарда встретиться с глазу на глаз.

— Саладин пишет, что государям не стоит встречаться прежде, чем будет заключен мир. По его словам, не гоже им будет сражаться после того, как они сойдутся и разделят трапезу. Сначала, продолжает он, надо прийти к согласию, а это, естественно, невозможно. Король жестоко разочарован, так сильно ему хотелось лично оценить султана.

Беренгария посмотрела на мужа, который, устроившись на подушках, изучал карту Утремера. Чувствуя себя виноватой за то, что обременяет своими мелкими заботами человека, вынужденного выносить на своих плечах всю тяжесть священной войны, она встала перед ним и промолвила с улыбкой:

— Как вижу, мы выбрали не лучшее время для визита, милорд супруг, поэтому не станем задерживаться. — Потом молодая женщина запнулась, так как подобная смелость давалась ей нелегко. Но, по расчетам Джоанны, теперь, после месячных, наступал наиболее благоприятный для зачатия период, а Беренгария не сомневалась, что Ричард не меньше нее самой желает подарить ей малыша. — Ты... ты придешь ко мне сегодня?

Король поднял взор, его серые глаза были такими темными и непроницаемыми, что ей показалось, будто она видит перед собой незнакомца.

— Нет, — отрезал он. — Не думаю. — И снова обратился к карте.

Беренгария вздрогнула, как от пощечины. Окаменев, она позвала прислужниц, не осмеливаясь поднять голову из страха прочитать жалость на лицах тех, кто находился достаточно близко и слышал ответ короля. На самом деле производившийся вполголоса обмен репликами долетел лишь до немногих. Но в их числе находилась одна решительная женщина.

— Ступай, дорогая, — сказала Джоанна. — Я скоро приду.

Фрейлины Беренгарии ушли сразу, свита Джоанны медлила, не желая прерывать словесный поединок с рыцарями Ричарда. Но заметив пылающие зеленым огнем глаза госпожи, дамы тоже поспешили удалиться. Замешкалась только Анна, но мачеха и Мариам ловко увлекли ее к выходу. Джоанна дожидалась ухода женщин, обдумывая следующий шаг. Можно попросить Ричарда о разговоре наедине, за одной из ширм. Но что, если он откажет?

— Попроси рыцарей выслушать меня, Морган, — проговорила она.

Удивленно посмотрев на нее, валлиец повиновался, причем добился цели очень ловко — стукнув в барабан. Убедившись, что находится в центре внимания, Джоанна уверенно улыбнулась.

— Простите, что изгоняю вас, господа. Но мне нужно переговорить с моим братом с глазу на глаз.

В шатре находились по меньшей мере с полсотни рыцарей и лордов, и не многим идея уйти показалась привлекательной. Голова Ричарда вскинулась. На миг Джоанна испугалась, что король отменит ее приказ. Но выражение на ее лице заставило его передумать. Когда все вышли, он встал и подошел к сестре, возвышаясь над ней словно башня, и явно рассерженный.

Ее это ничуть не смутило.

— Как смеешь ты обращаться с этой милой девочкой, словно с одной их лагерных шлюх? — прошипела она, даже в ярости не забывая, что ее слова предназначены исключительно для его ушей.

Король от подобного натиска опешил. Но ярость напомнила о себе.

— Не понимаю, о чем ты, Джоанна, — процедил он. — Да и временем не располагаю.

— Я твоего времени не требую, Ричард. Но вот жене своей ты уделять его обязан. Она тебя по нескольку дней кряду не видит! Отдаешь ли ты себе отчет, чего ей стоило приехать сюда? А потом ты отсылаешь ее прочь, словно...

— Пожелай я сегодня быть с женщиной, мне достаточно будет щелкнуть пальцами. Но у меня есть дела поважнее.