Львиное сердце. Под стенами Акры

— На самом деле мне даже доставило удовольствие объявить это ему, — ответил Генрих со спокойной усмешкой. — Понимаешь, у меня стали заканчиваться деньги, потому как расходы мои со времени прибытия в осадный лагерь были очень велики. За один только требюше я выложил полторы тысячи безантов, а не прошло и нескольких дней как его сожгли сарацины.

— Ты проявил также большое благородство, помогая мне кормить простых солдат, многим из которых грозила смерть во время голода, — вмешался епископ.

Генрих пожал плечами, принимая похвалу с присущей ему беззаботностью.

— В прошлом месяце я подходил к Филиппу, просил у него заем для обеспечения моих людей. Любящий дядюшка согласился ссудить мне сотню марок, но при условии, что в обеспечение долга я предоставлю Шампань. — Губы молодого графа скривились. — Полагаю, обратись я к Саладину, условия были бы более мягкими. Вчера вечером я попросил о помощи другого своего дядю. Ричард с ходу пообещал мне четыре тысячи фунтов серебром, четыре тысячи бушелей пшеницы и четыре тысячи соленых свиных туш. По правде говоря, я примкнул бы к Ричарду, даже если бы он не проявил такой щедрости, потому как по военному умению с ним никто не сравнится. Но Филипп облегчил мне выбор.

Бросив взгляд на толпящихся у королевского шатра просителей, Генрих лукаво усмехнулся.

— Эта картинка Филиппу на весь день настроение испортит. И подождите, пока не разнесется слух про то, сколько Ричард платит. Даже сарацины повалят к нему на службу. — Заметив, что Губерт и Морган ничего не понимают, граф расплылся в улыбке. — Вчера Ричард поинтересовался у меня, сколько дает Филипп своим рыцарям. Когда я ответил, что по три безанта в неделю, он решил предложить четыре.

Валлиец рассмеялся, но епископ покачал головой:

— Может, мне удастся заставить его передумать, потому как это без нужды озлобит Филиппа.

— На самом деле дядя Ричард оказывает ему услугу. — Голубые с зеленым глаза Генриха проказливо засветились. — Потому как когда рыцари толпами побегут от Филиппа, тот сможет сохранить лицо, заявив, что эти исключительно по причине денег, а не потому, что воины предпочитают сражаться под началом у Ричарда.

— Я сильно сомневаюсь, что Филипп посмотрит на дело под таким углом, — сухо заметил прелат.

Направляясь к шатру Ричарда, Генрих с облегчением поглядывал на усеянное звездами небо — минувший день выдался невыносимо жарким. Хотя наступила темнота, стенобитные машины продолжали обслуживать при свете факелов — Ричард организовал работу по восьмичасовым сменам, благодаря чему требюше стреляли круглые сутки, не давая осажденному врагу передышки. Дядя пробыл под Акрой всего пять дней, но Генрих уже ощутил заполнившую лагерь новую энергию, освежающее чувство уверенности в победе. Граф забавлялся тем, с какой легкостью руководство осадой перешло в руки Ричарда. Даже Конрад Монферратский вынужден был принести формальные извинения за то, что не пустил английского короля в Тир. Он возлагал вину на случившееся недопонимание, но никто ему не верил, и меньше всех Ричард. Генрих сожалел о розни между этими двумя, потому как считал, что из Конрада получился бы куда более способный государь, чем из Ги де Лузиньяна, пусть даже корона досталась Монферрату посредством в высшей степени сомнительного брака. Граф подумал, не удастся ли ему каким-то образом убедить в этом дядю, но потом улыбнулся одной мысли об этом, поскольку знал, насколько маловероятен успех.

Войдя в шатер, он понял, что тут только что покончили с ужином. Ричард быстро усвоил местный обычай есть за низким столиком, сидя на подушках. Его жена чувствовала себя не столь уютно — она держала спину прямо, аккуратно подобрав юбки вокруг колен. При виде Генриха Беренгария улыбнулась, поскольку Генрих пользовался симпатией у всех женщин. Джоанна тоже улыбнулась, а Ричард кивнул, распорядившись подать гостю вина и блюдо с сиропом, смешанным со снегом. Генрих с удовольствием расположился на подушках и проявил знакомство с укладом Святой земли, сообщив, что данное лакомство обязано своим происхождением сарацинам. Снег для него привозится с гор в повозках, укрытых соломой.

В последней перемене подали поднос с инжиром, бобами рожкового дерева и местными фруктами, каких им до сих пор не доводилось видеть. Нежная их мякоть скрывалась под зелено-желтой кожурой.

— Их называют «райскими яблоками», — пояснил Генрих, галантно очистив один плод для Джоанны, затем другой для Беренгарии.

По причине сходных размеров и формы, этот фрукт назывался среди солдат «сарацинским хреном», но про этот образчик пошлого армейского юмора граф решил умолчать, догадываясь, что супруга государя едва ли найдет его смешным. Вместо этого он придвинулся ближе и спросил, понизив голос, правдивы ли слухи.

— Про нашу с Филиппом ссору сегодня вечером? — уточнил король. — Так слух уже вышел?

— Ну, вы орали друг на друга так громко, что вас и на Кипре наверняка услышали.