Львиное сердце. Под стенами Акры

Задержавшись на пару дней в Тире, чтобы повеселиться на празднествах, Генрих и его делегация отплыли в Акру, чтобы подготовить почву для грядущей коронации Конрада и Изабеллы. Там их тоже встретили как героев — так велико было облегчение пуленов при вести, что их бразды правления их королевством перейдут после отъезда Ричарда в надежные руки. К концу недели Генрих и его рыцари планировали выехать в Аскалон, поскольку сгорали от нетерпения принести Ричарду добрые вести о переменах: полученном от нового государя Утремера обещании выступить вскоре с войском на юг на соединение с королем английским. Но в тот вечер среды в их честь был устроен роскошный пир, и они с охотой предались удовольствиям, удобствам и грехам, которые предлагала Акра, спеша сполна насладиться ими до возвращения к жестоким реалиям войны.

Такой роскошной трапезы Генрих не вкушал много месяцев. Когда подали последнюю перемену, он встал, чтобы поблагодарить хозяев. Будучи одарен по части слова, граф вознес красноречивую хвалу соправителям Стефану Лоншану и Бертрану де Вердену, старейшему из прелатов Акры епископу Теобальду и прочим клирикам, благосклонно взиравшим на него из-за застеленных белыми скатертями столов. Особо отметил Генрих вожаков пизанской колонии, заслужив тем восхищение Моргана, подумавшего, что для знатного лорда граф наделен удивительной политической гибкостью. Все чаще Генрих напоминал валлийцу его покойного господина Жоффруа, ибо сначала Морган служил у брата Ричарда, самого загадочного и ловкого из «дьявольского отродья».

Поблагодарив за гостеприимство, Генрих воздел рубиново-красный кубок, украшавший некогда стол сарацинского полководца аль-Маштуба.

— Колесо Фортуны умеет вращаться быстро. Но есть люди, которым предначертано пребывать всегда наверху, а другим — внизу. Давайте выпьем за маркиза Монферратского и его прекрасную супругу, леди Изабеллу. Да правят они долго и счастливо своим королевством, и первенец их да окажется сыном!

Никто из гостей понятия не имел о беременности Изабеллы, и тост Генриха вызвал переполох. Некоторое время он отбивался от потока обрушившихся на него возбужденных вопросов, подтвердив, что маркиза действительно непраздна. Утвердительным был и ответ епископу Вифлеемского, до которого дошел слух, будто Конрад вопрошал Господа, одобряет ли тот его восшествие на престол.

— Все так, господин епископ. Получив весть, что будет королем, Конрад первым делом возблагодарил Всевышнего. Затем воздел руки к небу и возгласил: «Прошу тебя, Господи, дозволь мне принять корону, только если считаешь меня достойным править царством твоим!» Это заявление произвело на публику большое впечатление, до глубины души тронутую его набожностью, — деликатно заявил Генрих.

Столы разобрали, и гости начали смешиваться. В компании Моргана и Отто де Тразенье граф был более откровенен:

— У Конрада врожденное стремление к драме, которому даже Ричард может позавидовать. Неудивительно, что мой дядя Филипп так злился в Акре — чувствовал себя меркнущей луной, старающейся затмить два сверкающих солнца.

Оба рыцаря тоже рассмеялись, но переглянулись, не подслушивают ли их, потому как иные из присутствующих могли расценить замечание Генриха как неподобающее. Хотя многие соглашались, что Конрад и Ричард — искусные постановщики сцен, любящие пребывать на переднем плане, такое не принято говорить вслух. Но Генрих испытывал подъем духа и не был расположен к осмотрительности.

— Знаете, в каком свете рассматриваю я коронацию Конрада? — спросил граф. — Как золотой ключ, открывающий дверь, запертую вот уже многие месяцы. Теперь, когда они с моим дядей начнут наконец действовать сообща, им быстро удастся склонить Саладина к принятию мирных условий. Мы сможем отплыть домой до первых морозов!

Он намеревался прибавить привычное «с Божьей помощью», но движимый озорством, пробормотал вместо этого «иншалла».

Отто, привычный к выходкам Генриха, просто закатил глаза. Морган больше не слушал, наблюдая за другим концом зала.

— Не пойму, что происходит, — сказал он. — Стефан Лоншан и Бертран де Верден устремились к двери с такой прытью, будто им сообщили, что во дворце пожар.

— Если только город снова не в осаде, не вижу повода беспокоиться. — Генрих пожал плечами. — А раз он теперь по праву принадлежит Конраду, ожидать попытки взять Акру изгоном не приходится. Я рассказывал, что сарацинского коменданта наконец освободили? Бертран сказал, что за него внесли выкуп.

— Странно как-то. — Морган продолжал смотреть поверх плеча графа. — С какой стати Балиан д’Ибелин оказался в Акре? Ему ведь известно, что ты доставил распоряжения Конрада насчет коронации, не так ли?

— Балиан здесь? — Генрих, озадаченный не меньше валлийца, обернулся на дверь.

Но при первом же взгляде на лицо Балиана у него вдруг пересохло во рту. Ему приходилось уже видеть это сокрушенное, подавленное выражение. Оно было у его матери, пришедшей объявить, что отец мертв и их мир навсегда изменился.