Львиное сердце. Под стенами Акры

— Угадайте. Едва пронеслась весть об аресте Жоффа, народ пришел в ужас, тем более что это всколыхнуло воспоминания об убийстве Томаса Бекета в Кентерберийском соборе. Одним дурацким поступком Лоншан объединил против себя всех английских епископов. А Джонни воспылал вдруг братской любовью к Жоффу, которого до того терпеть не мог, и послал рыцарей в Дувр с требованием освободить страдальца. Когда вся страна поднялась, Лоншан понял наконец, как грубо ошибся, и двадцать шестого сентября приказал выпустить Жоффа. Но было уже поздно. Ему удалось превратить Жоффа в святого мученика матери-Церкви и вручить Джонни оружие, которое тот искал, чтобы низвергнуть Лоншана. Развязка была неизбежна. Побуждаемый Уиллом Маршалом и другими юстициарами, архиепископ Руанский извлек на свет данное мной им в Сицилии письмо, коим я уполномочил его низложить канцлера, если Лоншан не внемлет его совету. Что на самом деле имело место. Все обернулось так скверно, что Гиойм укрылся в лондонском Тауэре и, похоже, потерял на некоторое время голову — попытался бежать из Англии, переодевшись в женское платье, но был пойман, осрамлен и побит. В итоге ему разрешили отплыть во Фландрию, откуда он, не тратя времени, воззвал к папе. Понтифик отреагировал с предсказуемым гневом, ведь Лоншан, как никак, его легат, и по наущению Гиойма отлучил архиепископа Руанского, епископов Винчестерского и Ковентрийского, а помимо них еще и четырех юстициаров.

— Боже милостивый! — Это восклицание вырвалось у Джоанны, Беренгария лишилась дара речи.

— Вы еще и половины не услышали, — отозвался Ричард, и впервые дамы заметили, как из-под маски внешнего спокойствия проступили очертания пульсирующего гнева. — Мне кажется, вся эта братия сошла с ума, спятила напрочь. Начнем с нашего нового архиепископа. Едва Лоншан отправился в изгнание, Жофф занял свой престол в Йорке и возобновил свару с епископом Даремским Гуго де Пюизе. Когда Дарем отказался прибыть в Йорк и изъявить повиновение, Жофф публично отлучил его. Епископ проигнорировал анафему, как и Джонни, который предпочел отпраздновать в его обществе Рождество. И тогда Жофф отлучил и Джонни за то, что тот ел и пил в обществе человека, отстраненного от прочих христиан.

— Ричард, но можешь ли ты доверять словам приора? Если его прислал Лоншан, то ему, естественно, хочется выставить Жоффа, Джонни и прочих в самом неприглядном свете.

Король расхаживал взад-вперед. Но при этих словах повернулся и посмотрел на сестру с улыбкой, в которой не угадывалось ни намека на веселье.

— Приор Роберт — искусный пловец в политических водах. Он действительно доставил мне письмо Лоншана. Но одновременно привез и послание от нашей матушки, которую предупредил, что собирается в опасное путешествие из Франции в Утремер по поручению канцлера. Мне обычно не по душе такое двурушничество, но в данном случае я благодарен приору за стремление заручиться поддержкой обеих сторон. В противном случае я мог бы поставить под сомнение желчный отчет Гийома о подлой сделке Джонни с Филиппом.

Джоанна нахмурилась — она искренне уповала, что младший брат не клюнет на посулы французского монарха.

— Что сделал Джонни?

— Филипп предложил ему свою незадачливую сестру Алису и все мои владения во Франции в обмен на союз. Джонни не смутился пустячным фактом, что уже женат, и собирался отплыть во Францию, но в последний миг вмешалась матушка. Она удержала его в Англии, пригрозив, что захватит все его английские замки и имения, стоит ему ступить ногой на палубу отходящего во Францию корабля.

Беренгарию вероломство Джона потрясло, так как ей сложно было представить любого из своих братьев, способного на такое бесстыдное предательство по отношению к собственному родичу, не говоря уж про короля, принявшего Крест. Но пытаясь придумать, как утешить Ричарда, наваррка не могла не вспомнить предупреждения Санчо: «Они не такие, как мы, малышка».

Джоанна не была ошеломлена, только опечалена.

— Когда приор Роберт уехал из Франции? — спросила она, и брат бросил на нее хмурый, но одобрительный взгляд, поскольку сестра ухватила самую суть дела.

— В феврале. Поэтому одному Богу известно, что произошло с того времени. Матушка совершенно ясно дала понять, что теперь, когда Филипп принялся нашептывать ему отравленные посулы в уши, Джону нельзя доверять. Она говорит, что остальные не осмеливаются противостоять Джонни из опасения, что я не вернусь назад. Создается впечатление, что половина Англии убеждена в моей гибели в Святой земле. А Лоншан только завязал все в чертов узел. Стоило мне прислушаться к ее мнению относительно него. Но я настолько ценил его преданность, что закрыл глаза на его высокомерие и непопулярность. Матушка, к ее чести, воздержалась от реплики «я же говорила». Она пишет, что мне следует возвращаться, и поскорее. Опасается, что в противном случае королевства, в которое я мог бы вернуться, может не быть.

Беренгария охнула, пораженная тем, что мать Ричарда побуждает сына бросить крестовый поход.

— Ричард, но, если ты уедешь, не будет никаких шансов на освобождение Иерусалима!