Львиное Сердце

Не слушая больше возражений, Алина потащила отца из палаты.

В коридоре Тихий Паша здоровался уже не со стеной, а с зарешеченным окном.

— По другу своему скучает, — объяснила медсестра. — Буйного Пашу вчера опять на «острое» отделение увезли.

— Мы погуляем немного, Мария Филипповна? — спросила Алина.

— Гуляйте, — разрешила Мария Филипповна. — Обед только не пропустите. Сегодня борщ — у Александра Борисовича любимое.

Отец и дочь сидели на скамейке у затянутой плющом серой стены. Алина задумчиво разглядывала полускрытую кустами сирени церковку, в которой теперь располагался больничный морг, и слушала, как всегда вполуха, что ей вещает отец. Она давно — еще до его болезни — привыкла, что достаточно просто кивать и вставлять иногда с умным видом: «Да, да, конечно» — и папа будет абсолютно доволен. Самое интересное, что не только папа — этот навык ей очень пригодился на практических занятиях в университете.

— …Так вот, Алюсик, ты, конечно, знаешь, что многие люди полагают, будто мы живем в иллюзорном мире. И неглупые люди, скажу я тебе. Буддисты, например. Они считают, что наш мир — это своего рода тренажерный зал для души. Нужно только правильно им пользоваться. Если будешь накачивать свою душу дурным — тебя отправят на следующий круг, чтобы образумился. Если же будешь беречь свою внутреннюю чистоту, избегать желаний — уйдешь в нирвану. То есть умрешь совсем, без возврата. Невеселая перспектива, правда? Однако у буддистов есть Бодхисаттвы — люди, которые заслужили уход в нирвану, но, как товарищ Сухов из «Белого солнца», решили «еще помучаться» и вернулись в мир, чтобы помочь другим найти путь из нашего мира в нирвану.

«По-моему, все проще, — подумала Алина. — Чтобы убедиться, что мы живем в иллюзорном мире, достаточно включить телевизор. Главное — не включать его надолго».

— Так ты теперь буддист? — спросила она.

Пыхало расхохотался.

— Боже мой! Что ты себе вообразила? Ну конечно же нет, милая. Разве я поверю, что мы здесь на Земле только для того, чтобы научиться любить друг друга? Конечно же, весь наш мир — не иллюзия и не ад. Ад и иллюзия — только его часть.

— Зона? — спросила Алина.

— Да, Зона. Только и здесь не все так просто. В обыденном бытовом смысле Зона вполне материальна. Наши чувства нас не обманывают. Но если ты попробуешь построить модель зоны в многомерном пространстве, ты увидишь, что та Зона, которую мы имеем честь наблюдать — лишь один из множества одновременно существующих вероятностных миров.

«Кто написал в мои тапки?!» — орал Шредингер. А котенок сидел под диваном — ни жив, ни мертв.

Алина сразу вспомнила эту старую университетскую шутку. То, что говорил ее отец, для любого обычного человека прозвучало бы как бред сумасшедшего, для нескольких мечтателей — как откровение, для Алины же его слова были банальностью. Она сама доподлинно знала, что Зона похожа на стопку бумаги, каждый листок которой — отдельный мир. Алина даже входила в число тех немногих муравьев, которым удалось переползти с одного листка бумаги на другой и вернуться назад. И последние полгода она пыталась построить непротиворечивую математическую модель, которая описывала бы их путешествие в рамках самых передовых научных представлений. Разумеется, этим занималась не она одна, а вся Лаборатория трансформации континуума, возглавляемая профессором Серебряковым. Но Алина с некоторым злорадством отмечала, что Олег Павлович, получив обильную информацию о двух субпространствах Зоны — «Химерической Припяти» и «Изумрудной Башне», — выбрал ошибочное направление: он пытался применить к наблюдаемым феноменам устаревшую теорию Дэвида Бома и быстро зашел в тупик, хотя еще и не понимал этого. Алина надеялась утереть ему и прочим коллегам нос, предъявив свою модель, созданную на более верифицируемой теории струн. Ее амбициозным планам мешала осуществиться лишь сущая мелочь — Алина тоже оказалась в тупике. Она была уверена, что некоторые ее идеи просто блестящи, но сомневалась в том, как следует их развить. А посоветоваться ей было не с кем — ведь тогда бы пришлось публично признаться в своем поражении. А отец… Постой, что он сказал только что?.. «Но если ты попробуешь построить модель Зоны в многомерном пространстве…» Что это — просто фигура речи, или он имеет в виду что-то конкретное?

— Папа, ты пытался это сделать?

— Что, Алюсик?

— Пытался построить модель Зоны?

— Поправка номер один! — Пыхало поднял палец вверх и лукаво взглянул на Алину. — Не пытался, а сделал!