Львица

Кристина полагала, что у них еще есть время для осуществления задуманного. Ее день рождения миновал две недели назад, и она решила, что, раз он не приехал в Англию, у ее отца, очевидно, есть другие дела.

Лайон задул свечи и закрыл глаза. Он не мог вспомнить, когда последний раз чувствовал себя таким уставшим. Он уже почти засыпал, когда Кристина спросила:

– Лайон, ты можешь пообещать мне кое-что?

– Все что угодно, любовь моя.

– Никогда не дари мне драгоценных камней.

Он вздохнул, услышав ожесточенность в ее голосе.

– Обещаю.

– Спасибо, Лайон.

– Кристина!

– Да?

– Обещай, что будешь любить меня вечно.

– Обещаю.

Он почувствовал, что она улыбается и внезапно понял, что вовсе не так устал, как ему показалось.

– Скажи, что любишь меня, велел он.

– Мой Лайон, я люблю тебя и буду любить вечно.

– Большего и желать нельзя, – сказал Лайон, поворачивая жену к себе.

Он думал, что будет любить ее медленно и нежно, но в итоге верх снова взяла необузданная страсть, доставившая обоим немыслимое наслаждение,

Одеяла и подушки упали на пол. Кристина заснула, и тело Лайона согревало ее вместо покрывала. Он был так счастлив, что не хотел засыпать. Ему хотелось насладиться этими минутами: где-то в подсознании у него уже промелькнула мысль, что эта ночь может оказаться всего лишь затишьем перед бурей.

Глава 17

"Прости меня, что так давно ничего не писала в дневнике. Я была довольна жизнью и не хотела вспоминать прошлое. Но сейчас мы готовимся покинуть наше убежище. Я теперь многие месяцы не смогу говорить с тобой с помощью дневника – тюка мы вновь не обоснуемся. Мне хотелось бы присоединиться к какому-нибудь каравану повозок. Дорога на запад заполнена переселенцами. Долина внизу – единственный путь, по которому повозки могут добраться до гор. Кто-нибудь обязательно должен сжалиться над нами и предложить нам помощь!

Неужели моя надежда, что мы с тобой выживем, тщетна?

Я заканчиваю эту запись одной просьбой, Кристина. Я молю тебя дать мне обещание, дитя мое. Если ты действительно выживешь и когда-нибудь прочтешь этот дневник, помяни меня добрым словом.

И помни, Кристина, всегда помни, как сильно я тебя любила".

Запись в дневнике

20 мая 1796 года

Пришло время встретиться с шакалом лицом к лицу.

Кристина волновалась, но все же не так сильно, как ее муж. Лайон был мрачнее тучи. От лондонского дома до дома Портеров они ехали в полном молчании. А когда добрались до места, Лайон, казалось, не хотел выпускать Кристину из кареты.

– Любимая, ты уверена, что с тобой все в порядке?

Кристина улыбнулась мужу.

– Я чувствую себя прекрасно, правда.

– Господи, как бы я хотел, чтобы можно было обойтись в этом деле без тебя! – прошептал он. – Ты так бледна.

– Тебе следовало бы сделать мне комплимент по поводу нового платья, Лайон. Ведь ты сам выбирал ткань, помнишь? – спросила Кристина, открывая дверь кареты.

– Я уже, говорил, как прекрасно ты выглядишь, – пробормотал Лайон.

Выбравшись наконец из экипажа, Лайон повернулся, чтобы помочь жене. И подумал, что она выглядит не правдоподобно прекрасной. На ней было ярко-голубое бархатное платье с небольшим вырезом. В шелковистые пряди волос вплетена тонкая голубая бархатная лента.

Кристина подалась вперед, чтобы смахнуть пылинку с черного камзола Лайона.

– Ты тоже великолепно смотришься, – сказала она.

Лайон покачал головой и набросил голубую накидку ей на плечи.

– Ты специально это говоришь. Не пытайся успокоить меня. Ничего не выйдет.

– Тебе нравится тревожиться, муж?

Лайон не потрудился ответить и вместо этого потребовал:

– Пообещай мне еще раз.

– Я не отойду от тебя ни на шаг. – Она повторила обещание, которое давала ему по меньшей мере раз десять. – Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой.

Лайон кивнул. Он взял ее за руку и начал подниматься по ступеням.

– Ты правда не боишься, любовь моя?

– Немного, – прошептала Кристина. – Ричардс заверил меня, что правосудие в Англии такое же, как те законы, по которым живут индейцы племени дакота. Надеюсь, он говорил правду, Лайон, иначе нам придется брать дело в свои руки. – В голосе ее появились жесткие нотки. – Стучи, Лайон. Давай быстрее покончим с этим фарсом радостного воссоединения семьи.