— Оставь, Грой. Медс, подумай. То, что мы сейчас сможем легко поднять, будет определять нашу жизнь здесь вечно. Мы можем стать хозяевами этой жизни, или же продолжать питаться крохами. Эти твои детские рассуждения про жопу — очень весело слушать. Но власть и деньги — единственный путь к тому, чтобы стать по-настоящему независимым.
— Ты — это херово разукрашенный набор алгоритмов, — сказал я, поднимая голову. — И хоть ты наизнанку вывернись, но вся твоя независимость — до тех пор, пока у разработчиков на корпоративе пьяный уборщик не нассыт на материнскую плату. Приятно было поболтать.
— Подумай, Медс.
— Назовёшь меня так ещё раз...
Но Даймонд с Гроем уже исчезли. Надо же, а мы с Колей, оказывается, стали представлять ценность. Да ещё какую. Разумеется, вступать в клан Даймонда я не собирался. Мутить мутки — так уж лучше с Доном, чем с каким-то неизвестным мудачьём. А с Колей и вправду надо бы поразбираться. Использовать пацана — это, конечно, заманчиво. Однако он ведь объяснить не может. Вдруг у него там, в характеристиках и навыках, какой-то п**дец необратимый происходит? Впрочем, опыт, конечно, растёт, и даже уровень поднялся...
Я доел мясо, допил пиво и спросил бармена, сколько с меня. Здоровье и силы практически восстановились, я вновь почувствовал себя человеком.
— Вы можете получить всё бесплатно, господин бард, если согласитесь исполнить песню для наших гостей, — сказал непись.
— Бард... — поморщился я. — Убил бы, да тебе начхать.
— Вам не нравится, когда вас именуют бардом? Назовите предпочтительное обращение.
Вау. Вот это круто. Реально круто.
— Меня зовут Мёрдок. Так и называй. Без «господина».
— Мёрдок, сыграешь песню — и мы в расчёте. Как тебе такое предложение?
Я ткнул «да». И, призвав электруху, взошёл на сцену. Поставил перед собой стойку с микрофоном.
— Раз-раз, — пробормотал. Убедился, что звук — клёвый. И провёл по струнам, сам не понимая, что собираюсь выдать.
Пальцы сами заиграли. Я им не мешал, просто наблюдал, с отстранённым любопытством. Получилось довольно долгое и психоделическое вступление. А потом я почувствовал — пора. И поднял голову к микрофону.
В голове всё ещё была звенящая пустота, там не было ни единого слова. Но когда я раскрыл рот, слова полились. Неспешно, спокойно и размеренно.
Они слушали. Они поднимали головы, прекращали жевать, замирали с поднятыми кружками. А я, после небольшого проигрыша, начал второй куплет:
Музыка изменилась. Я заиграл быстрее, жёстче, на подъёме. Припев:
И меня прорвало. Я чувствовал то, чего раньше, кажется, не ощущал ни разу. Куплеты рвались из меня, один за другим. Припев менялся, с каждым разом становясь всё злее и яростнее. Я стоял в виртуальном мире и пел о виртуальном мире. И виртуальный мир меня слушал.
Никто не свистел, никто не требовал очистить сцену. В меня не летели пивные кружки и тухлые яйца. На меня смотрели. Меня слушали. Грохотала перегруженная гитара, гудели стены от моего голоса, усиленного микрофоном. По моим щекам стекали цветные слёзы и падали на сцену. А я и забыл, что Сандра с Колей меня разрисовали. Впрочем, что удивительного? Я, помнится, однажды забыл даже одеться. Грим — это уже мелочь на таком фоне.
— Радуйтесь все! — закончил я оглушительным выкриком своё выступление, когда почувствовал — всё.
И поклонился, опустошённый.
Кто-то похлопал. Кто-то к нему присоединился. Оваций в итоге не было, но мне хлопали, от души, практически все. Некоторые, конечно, смотрели хмуро, исподлобья, но основная масса присутствующих — аплодировала. Кое-кто даже встал.
Я убрал в инвентарь гитару и спустился со сцены. Прошёл мимо столиков к выходу. Мне что-то говорили, меня хлопали по плечам. Наконец, я вывалился на свежий ночной виртуальный воздух и остановился, тяжело дыша. Поднял голову, посмотрел на луну.
— Это что такое было, а? — спросил я.
Луна промолчала. Дрянь нарисованная, чего ещё от неё ожидать...
__________________