Lvl 2: Рок-н-ролльное сердце (СИ)

— У меня было время подумать, — сказал он.

Я торопливо отстранился и, прищурившись, посмотрел на Коляна.

Так-с, нажрался я — как свинья, это бесспорно. То, что очки алкашки перекинулись большей частью в очки вдохновения — вообще ничего не значит. Ну, помимо того, что я стал вдохновлённым и временно могу не бояться алкоголизма. Опьянение никуда не девается, музицируй не музицируй.

Значит, есть вероятность, что у меня не только в глазах двоится, но и слух как-то странно расстраивается. «Расстраивается» не в том смысле, что я каждую фразу по три раза слышу, а в смысле расстройства. Тот Колян, которого я помню, не мог ещё говорить так. Строить такие фразы, а потом произносить их таким грустным голосом. Голосом человека, жесточайше и безбожнейше за**авшегося жить.

— Я б тебе, Колян, водки дал, — проговорил я заплетающимся языком. — Да тебе система не даст. Ты же...

— Дай водки, папа! — перебил Колян.

И вот с этой секунды я начал катастрофически трезветь. Потому у меня рука и дрогнула, когда я протягивал пацану бутылку. Подсознательная жадность своё взяла. Мол, я тут сам трезвый, куда ж делиться-то!

Рука дрогнула, бутылка выскользнула — полная, сука! Полная! — и полетела на пол, навстречу неминуемой смерти.

— Иисус! — успел я заорать. — Господи, пресвятая Дева Мария, Святой Дух! Кто-нибудь!

Впрочем, после «Иисуса» я уже орал по инерции. Иисус парень ровный, когда надо — он слышит. Вот и сейчас взял и свершил чудо. Колян с невероятной резвостью присел и поймал пузырь у самого пола. Кажется, стекло даже чуть звякнуло о камень.

— Батя... — Колян встал, одним движением отломил бутылке горлышко и присосался.

Надолго присосался. И водяра, что характерно, полилась непосредственно в Коляна. Я, с отвисшей челюстью, стоял и смотрел, как пацан поглощает водку в количествах, способных убить лошадь. То есть, в таких количествах, в каких даже я не каждый день жру её, проклятую.

— Колян... — прошептал я.

Колян резко опустил бутылку и протянул её мне. Там было около трети. Но я, взяв бутылку, даже пить не торопился — настолько охерел.

— Батя! — Колян (доспехи он незаметно для моего пьяного глаза успел убрать) рукавом вытер губы с такой силой, что я бы не удивился, если б губы на рукаве и остались. — Я лежал и думал. Делать больше нечего было. Они меня кололи и рубили, рубили и кололи. В них даже ненависти не было, вот что я почувствовал. Они — просто оружие. Но ведь оружие не действует само по себе. Кто-то держит его в руках!

— Так, — подбодрил я пацана, стараясь не показать, как мощно я выпал в осадок.

Какого, вообще, хера?! Может, там, снаружи, уже плюнули играть по собственным же правилам, вырезали Коляну всю личность, и вместо её загрузили кого-то левого?! Ну не может пацан в неполные три года так разговаривать. Бред! Причём, бред явно не мой, у меня галюны если и случаются, то не такие лютые, с ними даже весело бывает. Особенно весело, когда допьёшься до глюков и потом начинаешь с этими глюками пить, и допиваетесь все до такой степени, что глюки начинают ловить глюки. Но этак часто нельзя делать, оно искусству вредит.

— Те, кто создал этот мир, заслужили смерти, — решительно подвёл итог своей речи Колян. — Они — наши настоящие враги.

— Ну, п**дец, — позволил я себе комментарий.

И немедленно выпил.

А кто бы на моём месте не выпил? Да кто бы не выпил — пусть первым бросит в меня бутылкой. Полной. Я поймаю, не ссыте.

TRACK_55

Раньше Колян говорил не так уж много. Ну, не больше, чем любой пацан его возраста. Гулюкал там чего-то себе под нос. А тут с него полилось столько, что я не удержался и спросил... Ну, как умел, так и спросил:

— Коляня, а ты х*ли рас**зделся-то, а?

Что характерно, Колян меня прекрасно понял. Не зря столько времени со мной провёл и столько загонов от меня видел. Вот оно, настоящее взаимопонимание между двумя натуралами! Залог истинной дружбы или прекрасных родственных отношений.

— Я, батя, пока лежал — учился. Оказывается, всё, что видишь и слышишь, откладывается где-то в памяти. И я всё это смотрел и слушал, снова и снова. Разговоры все. По десять раз послушаешь — начинаешь много понимать. Вот ты знаешь, что тётя Сэнди тебя любит?

— Ну как тебе сказать, — поморщился я. — Есть такие догадки.

— А она любит, но не говорит, потому что боится, что ты или обижать её станешь, или бросишь.

«Обижать станешь». Нет, всё-таки детская у него подача пока. Взрослый бы покрепче загнул.

Мы спускались вниз, шли обратно, в направлении выхода из Ямы, потому что Коляну не сиделось. Я ему объяснил, что там полно нечисти осталось, но его это, кажись, вообще никак не заинтересовало. Пришлось демонстративно развести руками.

— А Иствуд на самом деле только притворяется, что не хочет с тобой играть, — продолжал Коля сеанс разоблачений, и мне было трудно понять, что он понимает под словом «играть» — работу в группе, или детское всякое. — На самом деле он тоже тебя любит — не по-пидорски, конечно! — но не признается.