Львы Аль-Рассана

– И в какое положение все это ставит Родриго Бельмонте из Вальедо? – спросила она, останавливаясь у скамьи возле большого склада. Это являлось ее отличительной чертой: если она не была уверена, то старалась задавать прямые вопросы. Делать разрез, как хирург.

Он поставил обутую в сапог ногу на скамью и положил свой сверток. Жестом пригласил ее сесть. Платан отбрасывал на скамью тень. Солнце уже поднялось высоко, и стало теплее. Она краем глаза заметила Зири, присевшего на мрамор фонтана. Он играл со своим кинжалом и для всех окружающих выглядел, словно ученик, отпущенный на часок или бездельничающий на обратном пути после выполненного поручения.

Родриго сказал:

– Мне на этот вопрос ответить сейчас так же трудно, как было зимой. Помнишь, ибн Хайран спрашивал меня об этом же?

Джеана помнила: в то утро, когда она чуть не погибла вместе с двумя мальчиками, единственным грехом которых было то, что они приходились сводными братьями правителю.

– Действительно ли деньги, которые ты здесь зарабатываешь, важнее преданности Вальедо?

– Если так поставить вопрос – нет. Но есть и другие способы сформулировать его, Джеана.

– Скажи, какие.

Он смотрел на нее спокойными серыми глазами. Очень немногое могло вывести его из себя. Даже хотелось попробовать это сделать. «Но этот человек, – внезапно подумала она, – разговаривал со мной так, словно я была его доверенным офицером. Никаких скидок, никакой снисходительности. Ну, почти никаких». Она не была уверена в том, что он так же поддразнивает Лайна Нунеса.

– Должна ли верность моим представлениям о чести перевесить мой долг по отношению к жене и будущему моих детей?

Здесь, вблизи от воды, дул ветер. Джеана сказала:

– Объясни мне это, пожалуйста.

– Лайн и Мартин боятся, что мы можем упустить настоящий шанс, оказавшись в ссылке именно в этом году. Они заставляют меня написать Рамиро прошение о разрешении вернуться, а потом, если он согласится, расторгнуть мой контракт здесь. Я решил этого не делать. Есть некоторые вещи, которых я делать не стану.

– Что именно? Расторгать контракт или подавать прошение?

Он улыбнулся.

– Собственно говоря, и то, и другое. Второе еще менее вероятно, чем первое. Я мог бы вернуть свое жалованье, я, конечно, не успел его потратить. Но подумай вот о чем, Джеана. Более важно вот что. Если Вальедо двинется на юг через тагру и осадит Фезану, каким людям, по-твоему, Рамиро отдаст земли в случае успеха кампании? – Он посмотрел на нее. – Понимаешь?

Будучи сообразительной и дочерью своего отца, она поняла.

– Ты будешь скакать вокруг Рагозы, преследуя бандитов за жалованье, когда можно завоевать целые королевства.

– Не совсем целые королевства, но нечто существенное, несомненно. Гораздо больше, чем жалованье, каким бы щедрым оно ни было. Так что скажите, доктор, должен ли я дать моим мальчикам шанс стать наследниками, скажем, наместника короля в Фезане? Или наследниками только что завоеванных земель между здешними местами и Карказией, с разрешением на строительство замка?

– На это я не могу ответить. Я не знаю твоих мальчиков.

– Это не важно. Они – мальчики. Вопрос в том, к чему должен стремиться мужчина, Джеана? Не поступаясь честью? – теперь его взгляд бы прямым и даже немного пугающим. Сэр Реццони имел обыкновение так смотреть. Она все время забывала, до тех пор, пока ей не напоминали, как сейчас, что Родриго был учителем, а не только одним из тех воинов полуострова, которых опасались больше всех.

– Все равно не могу ответить, – сказала она.

Он покачал головой, впервые проявляя нетерпение.

– Ты думаешь, я иду на войну и убиваю, отдаю приказы убивать сдавшихся в плен противников, заживо сжигать женщин – а я это делал, Джеана! – просто из глупого боевого задора?

– Тебе лучше знать.

Она немного продрогла здесь, в тени. Не этого она ожидала от утренней прогулки по городу.

– Война иногда доставляет удовольствие, это правда. – Он выбирал слова. – Я не стану этого отрицать. Плохо это или хорошо, но я острее всего чувствую себя живым в присутствии смерти. Мне необходимы опасность, чувство локтя, гордость власти. Шанс завоевать почет, славу, даже состояние – это все имеет значение в нашем мире, если не в раю для душ Джада. Но это уводит меня прочь от тех, кого я люблю, и оставляет их беззащитными перед опасностью в мое отсутствие. И конечно, если мы не просто животные, которые живут, чтобы драться, для кровопролития должна существовать причина.

– И какая же это причина? Для тебя?

– Власть, Джеана. Бастион. Способ добиться такой безопасности, какой можно добиться в этом непрочном мире, и шанс построить для сыновей что-то такое, что останется после моей смерти.

– И вы все этого хотите? Это именно то, что вами движет?

Он задумался.