Львы Аль-Рассана

Его придворные и помещики замолчали, искоса поглядывая друг на друга. Как это похоже на Рамиро – идти вот таким окольным путем. Он даже не может оставить охоту просто охотой. Оглядываясь вокруг, некоторые с опозданием поняли, что эта поляна тщательно выбрана, что это не первое попавшееся место, где настигли дикого зверя. Здесь могли разместиться все, и даже имелось упавшее дерево, к которому теперь шагал король, снимая испачканные кровью кожаные перчатки. Он небрежно присел на него, будто это был трон. Загонщики начали оттаскивать кабана в сторону, оставляя размазанный кровавый след на примятой траве.

– Прошу подойти ко мне графа Гонзалеса де Рада и сэра Родриго Бельмонте. – Произнося эти слова, король Рамиро прибег к официальному языку верховного суда, а не к языку охоты в поле, и этим изменил настроение и атмосферу утра.

Оба названных спешились. Никто из них ни малейшей переменой в лице не выдал, предвидел ли он такое развитие событий или для него оно стало таким же сюрпризом, как для остальных.

– У нас есть все необходимые свидетели, – тихим голосом продолжал король, – и мне очень неприятно подвергать таких людей, как вы, судебному разбирательству во дворце. Мне показалось удобным разобраться с этим делом здесь. Есть возражения? Если да, я готов их выслушать.

Пока он говорил, два судебных чиновника подошли к стволу дерева, на котором сидел король. Они принесли сумки, достали из них пергаменты и свитки и разложили их возле короля.

– Никаких возражений, мой повелитель, – сказал граф Гонзалес де Рада. Его плавный, красивый голос заполнил поляну. По ней двигались слуги, разливая вино из фляг в бокалы, сделанные, по-видимому, из настоящего серебра. Охотники снова переглянулись. Что бы там о нем ни говорили, Рамиро проявлял щедрость, подобающую хозяину королевской крови. Некоторые спешились и отдали поводья грумам. Другие предпочли остаться в седле и выпили свое вино прямо на коне.

– Я не мог бы не согласиться с предложением короля, после того как столько королевских слуг провели такую огромную подготовку, – сказал Родриго Бельмонте. В его голосе звучала насмешка, но это случалось часто, поэтому ничего не значило.

– Обвинения весьма тяжкие, – сказал король Вальедо, не обращая внимания на тон Родриго. Теперь на лице Рамиро, высокого, широкоплечего, преждевременно поседевшего, появилось выражение, подобающее монарху перед лицом смертельной вражды между двумя самыми значительными людьми его королевства. Веселое, бесшабашное настроение утра исчезло. Собравшаяся аристократия, постепенно примирившаяся с происходящим, была заинтригована. Такой, возможно, грозящий кому-то гибелью конфликт был лучшим в мире развлечением.

На открытом пространстве перед поваленным деревом, где сидел король, стояли рядом Бельмонте и де Рада. Бывший министр королевства и его преемник после воцарения Рамиро. Оба они держались на почтительном расстоянии друг от друга. Никто из них не снизошел до того, чтобы взглянуть на противника. Учитывая то, что было известно о событиях в начале этого лета, вероятность кровопролития была велика, какие бы усилия ни приложил король, чтобы его избежать.

Большинство присутствующих, особенно те, кто явился из сельской местности, надеялись, что королю Рамиро не удастся его попытка уладить все мирным путем. Вот если решить спор поединком, тогда это собрание запомнилось бы надолго. «Возможно, – с надеждой думали некоторые, – именно поэтому разбирательство и устроено вне городских стен».

– Едва ли нужно говорить, что сэр Родриго отвечает по закону за действия жены и детей, поскольку они не имеют правового статуса и правоспособности, – торжественно произнес король. – В то же время из клятвенного заявления сэра Родриго ясно, что министр был официально предупрежден здесь, в Эстерене, о том, что его брату не будет позволено наносить ущерб тем землям, которые платят нам дань. Делая это предупреждение, – прибавил король, – сэр Родриго поступил правильно, как подобает нашему офицеру.

Большинство владельцев ранчо и баронов, собравшихся на лесной поляне, сочли эту речь чересчур сложной для себя с юридической точки зрения. «Почему бы, – думали они, – Рамиро просто не дать им сразиться здесь, под солнцем Джада, на открытом месте, как подобает мужчинам, вместо того чтобы произносить эти пыльные, сухие словеса?»

Но такая приятная возможность становилась с каждой минутой все менее вероятной. На это указывали самодовольные лица трех священнослужителей в желтых одеждах, которые подошли и встали за спиной короля. Говорили, что Рамиро не поддерживает тесные отношения со служителями Джада, однако эти трое выглядели вполне довольными.

«Вот что бывает, – подумали многие вельможи Вальедо, – когда король слишком занят собой, когда он начинает что-то менять. Даже этот новый тронный зал во дворце, где колонны из мрамора с прожилками: разве он не похож больше на зал развратного двора в Аль-Рассане, чем на зал воина-джадита? Что происходит в Вальедо? Вопрос становится все более острым…»