Львы Аль-Рассана. Тигана

По дороге они встретили другую, еще более многочисленную толпу. Эта толпа заполняла базарную площадь почти до отказа. Был базарный день.

Люди только что узнали вести с севера. Там видели джадитов. Они уже совсем близко. Войско из Вальедо шло грабить и жечь Фезану.

Никто конкретно этого не предлагал, насколько потом могли вспомнить, но обе толпы слились в одну, втянули в себя еще людей, и за час до заката солнца и восхода белой луны они все вместе повернули к кварталу киндатов.

* * *

Наместник Фезаны получил сообщение о бунте среди дубильщиков и об убийствах почти одновременно с известием, которого он давно опасался, о том, что всадники скачут на юг и уже миновали земли тагры. Ему бы очень хотелось, чтобы эти новости некоторое время оставались известными ему одному, но это оказалось невозможным. Третий гонец, прибывший вслед за первыми двумя, сообщил, что на базарной площади собралась толпа и что до людей уже дошли вести с севера.

Таким образом, наместнику пришлось быстро принимать решения, одно за другим. Он сейчас же послал двух гонцов в Картаду и одного в Лонзу. Существовала договоренность, что часть гарнизона Лонзы отправится на север, к крутым берегам долины Тавареса, если начнется осада Фезаны. Они могли бы частично задержать набеги джадитов на области, лежащие к югу от реки. Наличие или отсутствие провизии для осаждающей армии часто решало исход осады.

Наместник также послал помощника сбегать за документами, которые давно уже были для него подготовлены. Более трех лет назад Альмалик Первый, правитель Картады, который был наместником до того, как стал правителем (эта мысль неизменно его утешала), составил со своими генералами и советниками планы на случай осады Фезаны. Просмотрев написанные инструкции, которые никто не отменял, наместник с трепетом отметил самый смелый пункт. Он некоторое время колебался, потом предпочел довериться мудрости покойного правителя. Самому главному начальнику мувардийцев был отдан приказ. На закутанном лице этого человека, разумеется, ничего не отразилось. Он немедленно ушел собирать нужных людей.

Эти и другие распоряжения, связанные с этими, отняли некоторое время. Поэтому к тому времени, когда прибыл еще один гонец и доложил, что большое количество людей направляется к воротам квартала киндатов с факелами, наместник сильно отставал от хода событий в своем городе, что было так на него не похоже. Еще не стемнело; факелы для освещения не были нужны. Что толку обороняться от вальедцев, если эти люди сожгут собственный город? Видят Ашар и звезды, он не питал любви к киндатам, но если квартал подожгут, загореться может весь город. Деревянным стенам ничего не известно о границах веры. Наместник распорядился разогнать толпу.

Это было правильное решение, и его можно было бы осуществить, если бы приказ пришел чуть раньше.

* * *

Альвар до конца жизни не мог забыть этот вечер и эту ночь.

Он просыпался в ужасе, когда ему снилось, что он снова в Фезане, на закате, смотрит на приближение толпы. Это воспоминание запечатлелось в его памяти и осталось таким четким, как ничто в жизни до этого мгновения, и лишь еще одно мгновение, позднее, и тоже на закате, осталось с ним навсегда.

Они прискакали в тот день, поднимая клубы пыли, в сопровождении перепуганных жителей окрестных деревень. Они впятером мчались всю дорогу от Рагозы на запад, через весенние холмы и луга. Они выехали на следующий день после карнавала, сразу же после того как Веласа похоронили в соответствии со всеми киндатскими обрядами, а солдата — по обряду джадитов.

Нет времени оплакивать мертвых. Ибн Хайран ясно это объяснил, основываясь на том, что он узнал, и Джеана, в страхе за своих родителей, не могла медлить. Они выехали из Рагозы после полудня: Альвар, Хусари, Джеана, ибн Хайран и Родриго Бельмонте. Все были измучены после минувшей ночи и все понимали, что при настроении, воцарившемся этой весной, может произойти нечто чудовищное.

Они совершили десятидневный переход за шесть дней, ехали в темноте и к вечеру прибыли на место, откуда им были видны стены Фезаны. Они уже видели и то пыльное облако, которое было войском Вальедо.

Его заметил Родриго. Он указал рукой, потом обменялся с ибн Хайраном долгим взглядом, значения которого Альвар не смог понять. Джеана прикусила губу, глядя на север. Хусари что-то тихо произнес, возможно — молитву.

Несмотря на усталость и тревогу, вид этого облака пыли, поднятого всадниками Вальедо в Аль-Рассане, глубоко взволновал Альвара. Потом он взглянул на Джеану, Хусари, и опять на ибн Хайрана, и снова пришел в замешательство. Как это получается, как то, к чему человек стремился всю свою жизнь, становится источником сомнений и дурных предчувствий?

— Они двигаются очень быстро, — произнес наконец ибн Хайран.

— Слишком быстро, — пробормотал Родриго. — Они обгонят некоторую часть спасающихся бегством крестьян. Я не понимаю. Им ведь надо, чтобы в городе оказалось как можно больше ртов.

— Может быть, они задумали не осаду.

— А чем еще это может быть? Он же не собирается брать штурмом эти стены.