Львы Аль-Рассана

Аммар почувствовал холод, словно порыв ветра ворвался в комнату. Это слушала женщина, стоящая на балконе.

— Зачем? — спросил он очень тихо. Альмалик пожал плечами.

— Мой отец обычно поступал так же. Ваджи нужно ублажать. Они вдохновляют народ. Во время осады это будет важно. А если они и правда выгонят некоторых киндатов из города или убьют несколько человек, будет легче выдержать осаду. Мне это кажется очевидным.

Ибн Хайран ничего не сказал. Правитель Картады посмотрел на него пристально, с подозрением.

— Мне доложили, что ты в День Крепостного Рва проводил время с одной женщиной-лекарем. Из киндатов. На то была причина?

Кажется, ответы на самые трудные вопросы жизни появляются самым неожиданным путем. Странным образом этот холодный, прищуренный взгляд принес ибн Хайрану облегчение. И напомнил о том, почему он никогда не мог по-настоящему полюбить того мальчика, который стал теперь мужчиной, несмотря на множество доводов «за».

— Ты следил за моими перемещениями? Правитель Картады остался невозмутимым.

— Это ты научил меня, что любая информация полезна. Я хотел вернуть тебя. И искал способ добиться этого.

— И шпионить за мной показалось тебе хорошим способом заручиться моей добровольной помощью?

— Помощь, — ответил правитель Картады, — может быть оказана по многим причинам и во многих видах. Я мог бы сохранить это в тайне от тебя, Аммар. Но не сделал этого. Я здесь, в Рагозе, доверился тебе. Теперь твоя очередь: так была причина?

Ибн Хайран фыркнул.

— Хотел ли я переспать с ней, хочешь ты спросить? Брось, Малик. Я пошел к ней, потому что она лечила одного человека, приглашенного на ту церемонию. Человека, который сказал, что слишком болен и не может прийти. Я понятия не имел, кто она, и узнал об этом только потом. Она случайно оказалась дочерью Исхака бен Йонаннона. Тебе это уже известно. Это тебе о чем-нибудь говорит?

Альмалик кивнул головой.

— Лекаря моего отца. Я его помню. Его ослепили, когда родился последний ребенок Забиры.

— И отрезали ему язык. Правитель еще раз пожал плечами.

— Нам надо было ублажить ваджи, не так ли? По крайней мере, заставить их не проповедовать против нас на улицах. Они хотели, чтобы лекарь-киндат умер. Тогда отец меня удивил, как я помню. — Альмалик вдруг развел руками. — Аммар, я пришел к тебе без оружия. Мне не нужно никакого оружия. Я хочу, чтобы ты стал моим мечом. Что мне для этого сделать?

«Этот разговор слишком затянулся, — понял ибн Хайран. — Он причиняет боль, и чем дольше длится, тем больше опасность». У него тоже не было оружия, не считая обычного кинжала, спрятанного на левой руке. Каким бы спокойным ни казался Альмалик, он принадлежал к тем людям, которых можно заставить совершить опрометчивый поступок, а воины-мувардийцы пустились бы в пляс под звездами пустыни, если бы узнали, что Аммар ибн Хайран из Альджейса умер.

Он сказал:

— Дай мне подумать, Малик. У меня контракт заканчивается в начале осени. Возможно, долг чести будет тогда уплачен.

— До осени? Ты клянешься? Я тебя…

— Я сказал, дай мне подумать. Больше я ничего не обещаю.

— А что мне делать до этого времени?

Губы ибн Хайрана насмешливо дрогнули. Он не мог сдержаться. Он был человеком, который во многих явлениях жизни замечал невыразимую иронию.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, как править Картадой? Здесь и сейчас? В этой комнате, во время карнавала?

Через секунду Альмалик рассмеялся и покачал головой.

— Ты не поверишь, как плохо мне служат, Аммар.

— Так найди лучших людей! Они существуют. По всему Аль-Рассану. Приложи к этому усилия.

— А к чему еще?

Ибн Хайран заколебался. Старые привычки умирают с трудом.

— Вероятно, ты прав: Фезане грозит опасность. Отправится ли в плавание армия джадитов из Батиары этой весной или нет, на севере настроение изменилось. И если ты потеряешь Фезану, то думаю, тебе не удастся удержаться на престоле. Ваджи этого не допустят.

— Или мувардийцы, — сказал Альмалик, бросая взгляд на своих воинов. Они остались невозмутимыми. — Я уже кое-что предпринял в этом направлении. Прямо сегодня, здесь, в Рагозе. Ты меня похвалишь.

Странно, странно и иногда ужасно, как выработанные за всю жизнь инстинкты могут мгновенно заставить воина насторожиться.

— За что? — спросил он спокойным голосом.

Позже он поймет, что каким-то образом знал ответ еще до того, как правитель Картады произнес его.

— Как я тебе уже сказал, со мной приехали еще шестеро. Я приказал им найти и убить вальедского наемника Бельмонте. Он слишком опасен, ему нельзя позволить вернуться обратно к королю Рамиро после окончания срока его ссылки. По-видимому, он сегодня вечером не выходил из дома; они знают, где он находится, и у двери на улицу стоит всего один караульный. — Альмалик Картадский улыбнулся. — Это полезный удар, Аммар. Я причиню немалую боль и Бадиру, и Рамиро, отняв у них этого человека.

«И мне, — подумал при этом Аммар ибн Хайран, но не произнес вслух. — И мне. Немалую боль».